Если Россия растеряет свою территорию и наша государственность рассыплется, русский язык забудется скоро и навсегда. Знать его будут лишь специалисты, и их будет в тысячи раз меньше, чем людей, знающих латынь.
Ничего плохого с русским языком пока не происходит. После 1917 года тоже, казалось, язык обрушился, стал варварским, полным нелепых заимствований и скулосводящих аббревиатур.
Проверку прочности и эластичности языка во все времена проводит литература. В те времена Андрей Платонов или, скажем, Михаил Зощенко запустили в новую языковую реальность руки по самые локти, извлекали с удивлением то один словесный казус, то другое уродство, вплавляли в свой текст — и слово оживало, начинало прорастать, давать всходы. Приживалось!
Прошло какое-то время, и выяснилось, что ничего с нашим языком не случилось: иначе не появилось бы великих сочинений на русском, не было б у нас ни Битова, ни Распутина, ни Искандера. Советско-мещанский новояз перетирал в крепких ладонях Шукшин, Высоцкий создал словарь рабочей, технической и прочей новосоветской интеллигенции, новейшие англицизмы за шиворот втащил в литературу Лимонов, Бродский расширил словарь поэтический, где латынь порой запросто соседствует с блатной лексикой.
Да, язык — существо живое, и он действительно может заболеть, прихватить какой-нибудь злой вирус. Но он и лечится сам, и обновляется, пока нация жива и прирастает новыми людьми, а то и новыми землями. Русский язык нахватал всякой заразы в пору «расцвета демократии», сопровождавшейся не только ваучеризацией и приватизацией, но и непрестанными латиноамериканскими сериалами с их навязчивой и весьма бестолковой лексикой.
И через это мы прошли: отряхнулись и двинулись дальше.
Когда сегодня сетуют на безграмотность молодёжи и появление нарочито изуродованных интернет-диалектов («аффтар, выпей йаду!» и проч. — так называемый «падонковский» язык), это ничего, кроме улыбки, не вызывает. Любые «падонки», подрастая, устраиваются на работу, женятся, даже рожают детей — и в социуме говорят на нормальном языке, потому что и не забывали его никогда. А если и притащили с собой в обиход несколько выражений — ничего, живая русская речь их тоже съест, не поперхнётся. У нас в стране сто лет назад две трети населения были безграмотными, но язык жил, а мы тут о каких-то молодёжных забавах печалимся.
Тем более что новейшая литература, этот извечный речевой градусник, показывает и сегодня нормальную температуру. Неверующие пусть возьмут последние романы о современности хоть Алексея Иванова, хоть Сергея Шаргунова и убедятся, что с языком (как и с литературой в целом) у нас всё более чем в порядке.
На полшага впереди
За каждым поворотом истории нас неизменно подстерегает другая беда: русский язык в отличие, например, от иврита существует только на русской почве — в неволе он выживает недолго — не больше одной человеческой жизни, а то и меньше. Вспомним литературу эпохи первой русской эмиграции: после того как ушли из жизни старые мастера в лице Бунина и Шмелёва, новых литературных имён больше не появлялось. И даже из числа эмигрантов, попавших за рубежи в юном возрасте, получилось всего два больших писателя: Газданов и Набоков. Причём последний в конце 30-х начал писать по-английски. Остальные адаптировались к европам и азиям и растворились там, наверное, безвозвратно. Сегодня дети, внуки и правнуки миллионов эмигрантов и первой волны, и второй не пишут книг на русском, не сочиняют русских песен, а многие и не знают языка вовсе.
Вывод отсюда простой. Если Россия растеряет свою территорию и наша государственность рассыплется, русский язык забудется скоро и навсегда. Знать его будут лишь специалисты, и их будет в тысячи раз меньше, чем людей, знающих латынь. (Латынь всё-таки полноправно укоренена, например в медицине, в биологии, чего о русском не скажешь.) А для того чтобы государственность не потерять, нам нужно не только развить в России (я бы сказал: вернуть России) армию и флот, но и стремительно, семимильными шагами реформировать язык.
Недавние государственные «реформы» в сфере языка никаких особенных эмоций не вызывают: ни раздражения, ни уважения.
Кофе — да, может быть теперь и среднего рода, но мужской род остался предпочтительным. Можно говорить «дОговор», но «договОр» всё-таки вернее, согласно новым словарям. Ну и так далее, примеры уже навязли в зубах. Зачем Министерству образования (так и хочется здесь по-советски назвать его Минобразом) нужно было сохранять старые и отжившие нормы (вроде «йогУрта» наряду с «йОгуртом»), не до конца понятно. Хотели узаконить простонародные диалекты?
Но нам кажется, что всякая языковая реформа должна на полшага опережать развитие языка, а не плестись в хвосте у не самой образованной части нации. Сегодня существует острейший запрос на создание укоренённого в русском языке словаря технического, связанного в том числе и с мировой Сетью. В Рунете, за неимением русских обозначений для тысяч понятий, творится полная чехарда: словотворчество такое, что любые футуристы позавидовали бы.
Этот процесс надо возглавлять: так мы облегчим не только жизнь нашим детям, постигающим Интернет, но и развитие русской науки. А то уже слышны голоса, что русский язык обречён на вымирание, оттого что со знанием английского легче освоить Всемирную паутину. Начался новый виток, не побоюсь этого слова, низкопоклонства перед Западом: ах, мы никуда не годны, ох, мы такие неповоротливые, на русском только стихи писать можно. Подобные речи, впрочем, велись маловерами и капитулянтами и в XVIII веке, и в XIX, и в XX. И ничего, с помощью русского языка совершили тысячи мировых открытий, штурмовали космос, выстроили сверхдержаву… Заткнитесь, в общем, не заказывайте нам панихид раньше времени.
Но если Министерство образования и впредь будет заниматься «брачащимися» вместо «брачующихся» (тоже примеры из числа вновь узаконенных норм), то у нас уже есть проект очередной государственной реформы всего из двух пунктов. Вот они. Вернуть в печать букву «ё», потому что её действительно не хватает. Распустить Министерство образования, потому что делом надо было заниматься, а не ерундой.
Захар Прилепин
Комментарии:
10-02-22 17:58 Олег Леонтьев
-Браво,Захар! Вы очень аргументированно меня успокоили! Ответить
10-04-12 18:31 Людмила
Значит, оказывается, у нас все хорошо. Включите телевизор, господин Прилепин, откройте книги современных авторов-дикторы не знают норм произношения, писатели плохо владеют русским языком, что уж говорить о школьних и рядовых гражданах, за чистый литературный язык нужно бороться. Ответить
10-11-17 23:48 Анна
«Карл Пятый, римский император, говорил что гишпанским языком – с Богом, французским – с друзьями, немецким – с неприятелем, итальянским – с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие гишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображении краткость греческого и латинского языка».Не упомянул дорогой Михайло Василич Ломоносов об языке англицком, на сегодняшний день заморовичший (причем в его худшем американизированном варианте) нам всем головы, но, смею предположить, что точно бы отметил, что повсеместная способность оного к Инету ничуть не выше русского. А язык наш жив и в народе, и в русской литературе, чего не скажешь о заполонившей всё и вся — русскоязычной, создалелями которой выступают «господа россияне». Ответить
11-04-11 09:20 Константин
Литературное поле изобилует ныне сорняками, мусором, кровавыми отбросами, спермой и блевотиной. Отсюда и соответствующие выражения, — примитив, язык бомжей. Это, конечно, не реализм и даже не натурализм, а скорее «физиологизм» Поможет только цензура. Ответить