Европейская общность строится на культурных ценностях, политических институтах и сходном социальном устройстве многих государств. Европа – это особый мир, особая цивилизация. Но Россия – тоже цивилизация, только немного иная.
Мы не европейцы, мы просто русские.
Николай Страхов.
Гданьск – красивейший город Европы. В историческом центре можно полюбоваться на бережно восстановленные из руин — немцы ожесточенно сражались за Данциг во время Второй мировой — старинные здания, вдохновиться величием самого большого в Старом Свете кирпичного Марьяцкого костёла, задуматься о бренности бытия у «поющих» часов ратуши, под циферблатом которых слова – «цени свой день»…
В старом Гданьске, в его милых двориках, уютных, крепко замощенных улочках, нарядных, плотно прилегающих друг другу фасадах домов, сразу же чувствуется дух средневековой Европы – места, где «люди умели жить», где бытовой комфорт ценился не меньше, чем «спасение души». В то время, пока княжества Руси изнемогали под тяжестью монголо-татарского нашествия и Московия ценой невероятного напряжения сил сосредотачивала ресурсы для грядущего освобождения, в Северной и Центральной Европе создавались величайшие памятники культуры, стремительно развивалась гуманитарная и техническая мысль, закладывались основы социального устройства, которые впоследствии стали идеалом демократий для наций и государств изрядно задержавшихся в своём развитии.
С той поры миновало немало времени, а сюжет «Россия и Европа, разное и общее» неизменно вырисовывается, когда эти две стороны оказываются, что называется, «лицом к лицу». Мы, конечно, тоже европейцы, причем общность эта не только географическая, но и расовая, культурная и отчасти религиозная. И всё же мы — другие. Причём отличия эти лежат даже не в сфере интересов – экономических или политических, а скорее, в области ценностей. Попробуем проиллюстрировать данное положение на примере нашего восприятия совсем недавних событий – в этом году Польша празднует 20-летие со времени первых демократических выборов в послевоенный период (в стране объявлен Год демократии), а Европа готовится отметить падение Берлинской стены.
Гданьск в свете этих знаменательных дат – место знаковое. «Беспорядки» в Польше были, как мы помним, катализатором крушения социалистической системы советского образца, Варшавского договора и двухполярного мира. Ну, а Гданьск – родина «Солидарности»; этот город как раз и «раскачал» в начале 80-х ситуацию сначала в стране, а потом и во всей Восточной Европе. Многие современные польские политики тогда обрели свой первый опыт «восстания масс» и активно действуют в высшем руководстве страны. Но гремевший когда-то Лех Валенса теперь не у дел. Он, впрочем, по-прежнему ощущает себя фигурой мирового масштаба (это, конечно, мировоззренческое заблуждение), любит повествовать о своём «звёздном часе» в 1989 году, когда ведомая им «Солидарность» одержала победу на парламентских выборах, исправно хвалит Горбачёва («если бы он спас СССР, нас бы не было») и клеймит польских коммунистов, с которыми он боролся (как будто это были инопланетяне, спустившиеся с небес, а не такие же граждане страны). Много времени Валенса посвящает зарубежным поездкам, а ещё регулярно отбивается от нападок дотошных журналистов, которые обнаружили документы, свидетельствующие о связях «отца польской демократии» со Службой Безопасности страны — в те годы аналогом нашего КГБ.
И всё же гданьская революционность была выведена не только в колбах спецслужб, у неё есть и другие родители. Ещё в 1970 году в городе пролилась кровь: многотысячная толпа, недовольная резким повышением цен, двинулась громить местный парткомитет. Власти ввели войска, было применено оружие, погибло около 30 человек. Теперь близ ворот судоверфи воздвигнут монумент, посвященный борцам за свободу. Польские власти неизменно подчёркивают, что истоки нынешней демократии именно здесь – без событий 1970 года не было бы ни «Солидарности», ни последующих изменений.
Что ж, вот и первые различия между нашими социальными укладами: в современной российской демократии совершенно невозможно уловить какую-либо преемственность с событиями в Новочеркасске в 1962 году, хотя они весьма похожи на волнения в Гданьске в 1970-м и по своим причинам (недовольство повышением цен) и по методам подавления (введение войск). И там, и здесь имели место рабочие выступления без каких бы то ни было политических требований, но в Польше борьба пролетариев за бытовой комфорт получила свой отклик в построении политической системы, а в России такое понимание «свободы», как контроль над ценами на основные продукты питания вовсе не является фундаментальным положением демократии.
Скажем больше: революции 1989-91 гг. в Восточной Европе и в СССР были совершенно разными по своим причинам, характеру и результатам. Нельзя не заметить очевидного: если для стран Восточной Европы события 20-летней давности стали шагом к восстановлению нарушенного после Второй мировой войны единства, то для нас распад государства обернулся крупнейшей геополитической катастрофой, от которой, по правде говоря, мы не оправились и по сей день. Разделённая Европа была неестественным явлением, и перемены, наступившие в 1989-м году, позволили жителям Старого Света сделать ещё один шаг в направлении западных ценностей и идеалов, таких, как права человека, демократия, «социализм западного образца», правовое государство и плюрализм. Но таким же неестественным явлением стала и разделенная Россия, потерявшая Украину, Белоруссию, Северный Казахстан, и оставившая за пределами РФ многие миллионы этнических русских. Да, крушение «социализма советского образца» в Европе было в те годы невозможно – как ни крути – без развала СССР. Но если события 1989-91 гг. вернули соцстраны в лоно европейской цивилизации, то нас они ввергли в дичайший олигархический капитализм, не имеющий ничего общего с современным западным укладом.
Европейская общность строится на культурных ценностях, политических институтах и сходном социальном устройстве многих государств. Европа – это особый мир, особая цивилизация. Но Россия – тоже цивилизация, только немного иная. Эта идея, блестяще обоснованная в своё время Николаем Данилевским, постоянно подтверждается жизнью. Вот и теперь: совершенно справедливо клеймя чуждую им коммунистическую идеологию, европейцы при этом напрочь забывают, что в Россию она пришла из Европы, а вернулась в их благополучные пределы именно потому, что здешние «светлые головы» додумались до фашизма и необходимости расширения «жизненного пространства». И, между прочим, обе сногшибательные идеи предполагали конечной целью улучшение благосостояния и бытового комфорта, тех ценностей, к которым со времен средневековья Европа неуклонно стремилась. Да и послевоенный курс на построение потребительского общества является продолжением избранного пути, и плоды этой тупиковой затеи в виде экономического кризиса ныне пожинает весь мир.
Безусловно, Россия – цивилизация во многом «ученическая», и потому с идеей коммунистического равенства она согласилась и преобразовала её под свой «формат» (ясно, что послевоенный социализм в СССР и в Восточной Европе – это два разных уклада), а вот идею фашисткой сегрегации страна отвергла, и понесла неисчислимые жертвы во Второй мировой войне. Однако же, спустя десятилетия, мы, кажется, опять виноваты. Прежде вина заключалась в нашей силе, в построении двухполярного мира, ныне – в нашей слабости, в неспособности стать на путь «социализма западного образца». (Увы, для это нам нужно было бы родиться и прожить немцами, французами или, на худой конец, поляками, — с их историей, победами и поражениями. «Советский социализм» для нас был единственной возможностью догнать Запад технологически, и потому его крушение стало деянием антинародным и отбросило страну далеко назад. Нынешние робкие попытки внешней реставрации отдельных элементов «советского уклада» есть всего лишь неосознанное возвращение к естественной логике развития страны.)
И всё же Россия, которая однажды похоронила монголо-татарское иго и дважды оказывалась кладбищем для «европейских проектов» по улучшению западного благосостояния — сначала наполеоновского, а потом гитлеровского, и по сей день, даже весьма ослабленная, остаётся особой цивилизацией, которая просто обязана играть свою партию в мировом оркестре, в том числе и в европейском. Другого выбора у нас просто нет: будь мы самыми «белыми и пушистыми» в плане демократии, прав человека, свободы СМИ и прочих безусловно приятных вещей, Запад (как впрочем, и Восток) будут по-прежнему рассматривать нас как источник ресурсов и рынок сбыта лежалых товаров – поскольку никакой другой территорий под боком нет, а уменьшать свои запросы они не собираются. Для Европы всегда был важен комфорт и быт, и потому наше невольное «мессианство» здесь никогда не найдёт понимания.
Впрочем, как бы ни была едина Европа, в каждой «квартире» этого «общего дома» есть свои тревоги и заботы. Немцы сегодня, может быть, с удовольствием бы возвели Берлинскую стену назад — многие граждане бывшей ГДР недовольны, им недостаёт возможностей для развития, а на плечи западных немцев легла основная тяжесть работы по поддержке экономической стабильности не только в стране, но и во всей Европе. Окраины континента требуют «финансового выравнивания», неспокойны «проблемные зоны» в Косово и в Сербии. А тут ещё Америка со своим ПРО… Поляки, кстати, испытали сильнейший шок, когда Барак Обама принял решение не размещать американские ракеты в Восточной Европе. Две недели «отцы нации» безмолвствовали, переваривая эту оплеуху. Из политического нокдауна они стали выходить только сейчас, когда США вновь вернулись к идее ПРО, но уже в более дешёвом варианте. Казалось бы, где Польша и где Америка, и что у них общего?! Однако же заокеанские «дядюшки» милее нашим соседям, чем французы с немцами. Таковы особенности польского менталитета – искать «дружбы» с сильным, а не с ближним.
Итак, окончание «холодной войны» и идеологического противостояния не привело к ожидаемой «дружбе» между Россией и Европой. «Мир, свобода, колбаса» — все эти лозунги перестроечного времени оказались для нас ложью. Мир обернулся войной в Средней Азии и на Северном Кавказе, свобода у нас только для богатых, а в колбасе полностью исчезло мясо. Что же касается геополитики, то Европа тут привычно старается доминировать на континенте, и делает это методично и вдумчиво. Предлоги есть всегда: казалось бы, все давно разобрались, что именно Грузия напала на Южную Осетию, однако же поставки оружия режиму Саакашвили продолжаются, а страны Европы (Чехия, Польша) то и дело принимают антироссийские резолюции.
В канун празднования 20-летия падения Берлинской стены Европа, как всегда, лукавит — деидеологизации международных отношений не случилось. Наши разногласия из плоскости «капитализм – социализм» вернулись в пространство цивилизационных противоречий. Вернее, Россия как раз старается изо всех сил превратиться в «Европу» (это произойдет лишь в том случае, если русские исчезнут с лица земли), но вот Запад никак не хочет смириться с нашим правом на «жизненное пространство»! И, между прочим, напрасно: Россия вместе с Украиной и Белоруссией – это последний «ресурс» белого населения планеты. Конечно, все люди – братья, но если из человеческой палитры исчезнет белый цвет – а это время не за горами – право, «народ будет неполон»…
Горячие головы на Западе (а среди поляков таких много) считают, что вслед за развалом СССР надо «растворить» и Россию. Первый шаг на этом пути – внушение нам вечного комплекса вины за идеологию коммунизма. (Однако же именно «коммунистический» СССР победил нацизм, а вот «демократический» Запад сразу поднял «лапки вверх», та же Польша храбро сражалась с Гитлером аж целых 7 дней!) Европа лихорадочно спешит переписать историю в свою пользу. Стремление это понятно: жизненное пространство надо расширять всегда и везде, не только территориально, но и, что называется, «духовно» — в умах и в сознании граждан. И потому, какие бы «комиссии по правильной истории» мы не создавали, мы должны помнить: история пишется и переписывается каждый день, и все мы, в разной мере, её «Несторы» и субъекты влияния. Только с сильной Россией Европа будет уважительна (вне зависимости от нашей идеологии и социального устройства), и, напротив, наша слабость, экономическая и геополитическая, всегда будет давать повод для ревизии и критики настоящего и прошлого страны. Ничего не поделаешь – так устроен мир, по крайней мере, в Европе.
Возвращаясь к знаменательной дате в новейшей европейской истории – падению «социализма советского образца», пора честно признаться хотя бы себе – мы чужие на этом «празднике жизни». Нам пора понять, наконец, что России не в чем оправдываться перед Европой. Разве лишь в том, что мы позволяем Западу быть слишком забывчивыми. И это, кстати, как раз и мешает построению нормальных и честных отношений между нами.
Гданьск — Москва
Лидия Сычева
Комментарии:
10-03-07 19:09 Герман
Очень хорошее спокойное рассуждение Ответить
10-03-31 13:38 Михаил Бондарев
Очень глубокое изложение мысли. Прочитал на одном дыхании.И добавить к вышесказанному могу лишь стихотворение ОБЛОМКИ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ Глядит в закат великая страна Сквозь нефтяной и газовый туман. Разрушена берлинская стена, Но выросла она между славян. Доволен Горби — меченый норманн — Смакует шнапс под гамбургской луной. В сердцах славян израненных Балкан Прошла вражда берлинскою стеной. Восточные славяне, мы больны, И в Киеве, и в Минске, и в Москве. Берлинскими обломками стены Досталось больно нам по голове. Россия нефтяные видит сны, Банкнотами завешен небосвод. Печально у Кремлёвской мне стены, Где весело разводят наш народ. Ответить
10-04-01 17:51 Лидия
Миша, спасибо! Ещё раз поздравляю с публикацией в ЛГ! Будь здоров. Ответить
10-04-06 22:56 Армянин
Напомню о Баку 1990 года, где русских вырезали не меньше, чем армян, о чем преступно молчат СМИ. Напомню, что в Грузии из 30 русских сел осталось сегодня только пять. Совсем уж хрестоматийно — резня русских в Чечне при людоеде Дудаеве, вообще обстановка на Северном Кавказе, где убийства русских семьями практикуются много лет. Вазген Авагян. Машина геноцида русских: взгляд технолога Ниже следует точка зрения известного экономиста, советника нескольких правительств Армении Вазгена Авагяна по такому животрепещущему вопросу, как геноцид русских, начало которому, по мнению ряда русских исследователей, положил февральский переворот 1917 года в России. Материал подготовил наш политический обозреватель из Уфы Александр Стреле. Как сломать машину геноцида русских? Мой ответ таков: сперва нужно её понять, разобраться с её механизмом. Нужно осознать, что именно в современной жизни убивает русских (а также «лиц, приравненных к русским» — сербов, белорусов, армян и др.) как народ, и как людей, в современной жизни, и только тогда появится возможность исключить это из государственной практики. Машина геноцида очень часто и очень многих использует «вслепую». Вот, например, геноцид русских мальчиков в армии: механизм прост и изящен. Государство делает вид, что борется с дедовщиной. Каждого полковника, в чьем полку будет факт дедовщины, сурово — вплоть до снятия с должности — карают. К чему это приводит на практике? Полковники заминают любые случаи дедовщины любыми доступными им способами. Если бы государство вместо того, чтобы карать полковников за факты дедовщины, карало бы их за факты сокрытия дедовщины — от дедовщины за несколько дней не осталось бы и следа. Это пример того, как технологически осуществляется скрытый, «белый» геноцид: по виду борьба с явлением, по факту — его раздувание и поощрение… В Армении изучение геноцидов поставлено на довольно широкую ногу, и относительно русского геноцида я советовался с очень многими компетентными специалистами. Вначале разноголосица их мнений удивила меня. Никто не отрицал самого факта проведения против русских «белого геноцида», однако природу, машину, технологию геноцида описывали совершенно по-разному. Затем я понял, что мы имеем дело со сложной машиной, сочетающей в себе все возможные формы геноцида. На русских обрушился не отдельный вид или тип геноцида, а целая совокупность геноцидов, сплетенных в единую сеть. Сейчас объясню. Есть такая форма геноцида, как прямое физическое убийство — ножом, палкой, пулей, бомбой, пожаром и т. п. Этот геноцид называют физическим — т. е. технологически основанным на законах физики. Против русских такой геноцид применялся и применяется, но только там, где это можно сделать в относительной безопасности для убийц. Напомню о Баку 1990 года, где русских вырезали не меньше, чем армян, о чем преступно молчат СМИ. Напомню, что в Грузии из 30 русских сел осталось сегодня только пять. Совсем уж хрестоматийно — резня русских в Чечне при людоеде Дудаеве, вообще обстановка на Северном Кавказе, где убийства русских семьями практикуются много лет. Сопутствующие этому явлению явления — геноциды сербов и армян, производившиеся в одно время с геноцидом русских, одними политическими силами и с одной целью. Напомню также, что Кондопога дала в итоге только русские трупы, иначе говоря, речь там идет о том, что пришельцы резали русских, а отнюдь не наоборот, как нам пытаются внушить. Однако общий геноцид русских отнюдь не исчерпывается крайними проявлениями физического геноцида. Мы можем выделить технологии физиологического и психического геноцида, которые активно используются там, где, извините за грустный каламбур, нет физической возможности запустить физический геноцид. Факты умерщвления части русских ельцинским голодомором и предельной нищетой следует считать переходными от физического к физиологическому геноциду. С одной стороны, смерть от физического истощения организма — это убийство, с другой — особое убийство, использующее в качестве оружия физиологию. Физиологический геноцид не включает в себя в чистом виде голодомор. Он тоньше, с одной стороны — «гуманнее», с другой — опаснее и коварнее физического геноцида. Физиологический геноцид, применяемый и сегодня против основной массы русских и приравненных к ним категорий граждан — это удовлетворение первой необходимости, сочетающееся с накоплением недостаточности предметов долгосрочной необходимости. Это по-научному. По-людски это звучит так: сдохнуть не дают, и жить не дают. Да, это не голодомор в ельцинском смысле слова, но это «печалемор», постепенное угасание жизненных сил русского человека в условиях крайней физиологической ужатости, искалеченного привычной и безысходной нищетой быта. Экономическая справка Главное правило труда и заработка — соответствие трудового напряжения интенсивности последующего потребления. Потребление должно согласовываться как с человекочасами труда, так и с иными критериями эффективности труда — квалификацией, разрядностью, уникальностью работы и пр. Рассечение связи между интенсивностью труда и объемами потребления, волюнтаризм как в сфере назначения объемов труда (например, 12 часов вместо 8), так и в сфере вознаграждения за труд (в соответствии с произволом начальства) — есть экономический инструмент геноцида. Разница в оплате за одинаковый труд, разрыв соподчиненности оплаты, определенные едиными сетками (когда оплата начальства получает возможность расти вне и помимо оплаты подчиненных) — так же есть экономический инструмент геноцида. Отрыв интенсивности труда от размеров заработка не только порождает катастрофическое падение производительности труда, но и создает невыносимую морально-психологическую обстановку в коллективе — в частности, в коллективе, который называется государством. Факты заработков, пенсий и пособий, которые ниже официального прожиточного минимума — это факты физического убийства русских. Факты искажений при расчете прожиточного минимума, крайнее занижение его показателей — это факты физиологического умерщвления нации. Понимаете, потребности человека делятся на краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные. Человек без воды может прожить значительно дольше, чем без воздуха, без пищи — дольше, чем без воды, без новой одежды — значительно дольше, чем без пищи, без собственного жилища — дольше даже, чем без новой одежды. Но это не значит, что одежда и жилище не являются предметами безусловной необходимости для выживания человека. Если кто-то, снабдив человека воздухом, скажет — мол, теперь я спокоен, дышать ему есть чем, а без пищи и воды сколько-то перебьётся — мы справедливо назовем это убийством. А как мы назовем того, кто, снабдив человека воздухом, водой и дрянной пищей, скажет, что человеку и сего довольно, и нечего его одевать там, дом ему строить и т. п.? Физиологическое выживание не есть жизнь. Физиологическое выживание есть кратковременное — заметим особо! — кратковременное преодоление смерти. Человеку должны быть даны не только инструменты физиологического выживания, но и какие-то простые человеческие радости, он должен иметь возможность не только на предельно-необходимые расходы, но и на некоторые расходы, ошибочно заносимые в разряд роскоши. Иначе — «печалемор» — долгое и мучительное угасание у миски похлебки, которая — допускаю — может быть, даже и полна до краев. Человек в крайней, предельной печали умирает не от голода, а от пусть даже сытой, но безнадежности, неверия в то, что будет какой-то выход к лучшему. Двадцать лет без правы верить в лучшее будущее — слишком долгий срок, чтобы не скатиться к «печалемору»… Физиологическое давление на русского человека сегодня колоссально. Например, является ли собственное жилище предметом первой необходимости? Учитывая русский климат — безусловно. Значит ли это, что платежи по ипотеке должны быть внесены в прожиточный минимум? Видимо, да. Но вообразите, какой величины станет прожиточный минимум, если их туда внести! Окажется, что большинство из нас — попросту за чертой — не бедности даже — нищеты! Даже если люди этого не понимают — они это подсознательно чувствуют. Физиологическое давление, многолетнее ущемление нормальных, простых человеческих потребностей перерастает в машине геноцида русских в склонение и даже принуждение к самоубийству, а также препятствует нормальному размножению, репродукции нации. Как организован физиологический геноцид русских? У него есть заказчики и есть исполнители. Хроническую бедность заказала мировая закулиса, а выполняет совокупность россиянских начальников. Уже на уровне печатного станка организована крайняя нехватка денег для нормального оборота внутри страны. Денежная масса привязана не к совокупности выпускаемых товаров, а к «валютному коридору». Её катастрофически не хватает для обеспечения нужд страны. Вообразите ситуацию: если катастрофически не хватает воды для полива полей, что станет с урожаем? Но даже и та вода, которая отпущена на полив (даже и те деньги, которые все-таки выпущены в оборот), практически целиком идет на участки власть имущих. До дальних участков простых русских не доходит по арыку почти ничего… Принцип выравнивания доходов — нормальная практика наиболее развитых капиталистических государств. В них 10% самых богатых имеют доходы ВСЕГО ЛИШЬ в 4–6 раз выше, чем 10% самых бедных. Почему? Да потому, что без правила выравнивания доходов в условиях беспредельной борьбы с уравниловкой у начальства возникает соблазн забрать себе ВСЕ деньги, а подчиненным не дать ничего. Когда власть дает начальнику возможность неограниченного обогащения, она автоматически (даже если ни она, ни начальник об этом не думают) включает механизм физиологического геноцида подчиненных. Аппетит приходит во время еды — говорят французы, а они знают толк в еде. Пользуясь своей возможностью распределять, человек начнет перманентно увеличивать свою долю и столь же перманентно сокращать долю своих подчиненных. Собственно, практика РФ доказала это на все 100%, растущий разрыв между богатством и бедностью такой же инструмент физиологического геноцида русских, как и занижение потребности страны в денежной массе. Двадцатилетнее давление на физиологические потребности сформировало в русской среде крайний потребительский невроз, истерическое состояние психики, деньги (которых постоянно не хватает на самое необходимое) превратились в навязчивую идею народа. Народ утратил способности к созерцанию, любознательности, эстетическому наслаждению, утратил потребности ко всем удовольствиям, которые не носят денежного выражения. Естественно, машина русского геноцида носит не чисто физиологический, а психо-физиологический характер, в котором элементы психического геноцида усиливают и катализируют физиологический геноцид, и наоборот. Двадцатилетняя патология искалеченной, изувеченной в потребительском смысле жизни сопровождается такой же патологией в области СМИ и информационной сферы. Важным элементом геноцида является АБСОЛЮТНОЕ БЕЗУМИЕ того информационного потока, который идет как из телевизора, так и из большинства печатных СМИ. Если физиологическое давление на русского человека (путем крайнего занижения его доходов) является «принуждением к самоубийству» (мы тебя убивать не будем, так изведем, что сам повесишься!), то психоинформационное давление сегодня — это «принуждение к безумию». Во-первых, виртуальный мир для русскогочеловека предпочтительнее реального, потому что в реальном его ждет настолько серая, унылая бесперспективность, что благом кажется сбежать оттуда куда угодно. Но виртуальный мир РФ — это не «исправленная реальность», которая могла бы помочь преодолеть несовершенства реальности. Виртуальный мир РФ — это сюрреализм, это воспаленный бред тяжело больных сознаний, это коллективное творчество психопатов. Так получается слияние двух процессов: физиологическая ущемленность русского человека усиливает в нем психопатические настроения, которые находят свой отзвук (и усиление) в СМИ РФ, а найдя — сами уже выступают причиной нарастающего физиологического ущемления. Важной чертой геноцида русских является то, что подавляющая масса непосредственных исполнителей геноцида не знает и даже не догадывается о своей роли. Коррупционер или мошенник, которых государство В принципе не подавляет, не задаются вопросом — ПОЧЕМУ? Им хорошо, и все. То, что их не подавление, их поощрение безнаказанностью есть часть плана геноцида — они не скажут даже под пыткой, потому что и сами этого плана не знают. Психопат, которого выпустили на телевидение, тоже не знает — почему и зачем его отобрали и выпустили. Следовательно, и утечки информации от него быть не может — он ничего не знает об общем плане геноцида, он лишь реализует свою патологическую личность на ТВ… Таким образом, машина геноцида русских имеет три рабочих лезвия. Первое — это убийство русских. Второе — это доведение русских до самоубийства (и отказа от деторождения) через создание долговременно-невыносимых условий жизни. Третье — это доведение русских до самоубийства через провоцирование в них безумия, потому что конечный пункт любой психопатологии — это именно самоубийство. Рабочие лезвия геноцида имеют видимость автономных процессов и закрепляются через посредство многоколенчатого приводного устройства, отделяющего лезвия от двигателя геноцида. В политологии это называется «стратегией непрямых действий» — т. е. искусством так толкнуть Сидорова, чтобы в итоге упал Петров. В процессах убийства, доведения до самоубийства и сведения с ума активно используется духовный террор против русских — т. е. кощунственное глумление и всенародное показательное опровержение всего того, что составляло на протяжении веков душу народа, его вековой опыт и выбор. Как сломать машину геноцида? Нетрудно это сделать, если иметь в виду особенности её конструкции. Во-первых, это военно-силовой незамедлительный ответ на каждую попытку убить русского за то, что он русский. Во-вторых, каждому русскому должно быть гарантировано право на жизнь, включающее и удовлетворение физиологических потребностей — государство должно напечатать нужное количество денег и проследить за их справедливым распределением. В-третьих, нужна психиатрическая квалифицированная цензура, которая смоет тяжкое марево безумия в СМИ и в потоках информации, нужна ясная и четкая идеология режима, которая будет отсеивать соответствия и несоответствия себе в информационном пространстве. Ответить
11-11-06 23:22 Bobbe
Unbelievable how well-witretn and informative this was. Ответить