Меня вообще-то больше всего интересует именно человеческая личность. Но современный человек не понимает, как и чем он связан с общим. Да и зачем ему быть связанным с общим? Я тут недавно где-то услышал данные ВЦИОМа, что 60% из группы опрошенных готовы покинуть Россию хоть завтра. Неужели это и есть итог начавшейся модернизации?
К. Кокшенёва : Самыми модными словами последнего времени стали «модернизация» и «инновация». Используются они чрезвычайно широко — от нанотехнологий до культуры. Причем оценки этих явлений колеблются от мрачного пессимизма до вполне оптимистических прогнозов. Вы как относитесь к этим процессам?
А. Потёмкин: А существует ли сам процесс? Ведь можно утонуть в рассуждениях и теоретических построениях. Да, интеллектуальное напряжение тоже необходимо — я читал проект Михаила Ремизова со товарищи «Модернизация России как построение нового государства». Самым важным в нем мне показалось то, что авторы понимают модернизацию масштабно, видят взаимосвязь процессов политических, социальных, экономических. Но очень бы не хотелось, чтобы вновь получилось так, как прежде. Одни слова…
К. Кокшенёва: Вам, если я правильно понимаю, ближе две области: экономики и культуры. Дыхание модернизации в этих областях ощутимо?
А. Потёмкин: Для меня связь культуры и экономики очевидна. Наше государство, пополнявшее бюджет исключительно за счет углеводородов упустило многое. Складывается ощущение, что в денежном потоке растворились все естественные исторические скрепы между людьми, исказились границы культуры «верха» и «низа», и страна стала прибегать к специфическим технологиям, которые компенсируют распад естественного единства общества.
Что является базовой ячейкой современного общества?
С одной стороны, корпоративный интерес, где никому не удается побороть главную корпоративную силу — чиновничество. Оно укрепилось за последние годы лучше всех — создано столько законов, требуется столько бумаг, что собирать эти бумаги и соблюдать искусственный ненормальный регламент могут только сами же чиновники. Вот откуда и бюрократия, и взяточничество.
С другой стороны, на первое место выдвинулся индивид… взамен прежнего коллектива… Общество атомизировалось. Связи разорваны. Я совсем не против личности, причем качественной, талантливой, но и ответственной. Меня вообще-то больше всего интересует именно человеческая личность. Но современный человек не понимает, как и чем он связан с общим. Да и зачем ему быть связанным с общим? Я тут недавно где-то услышал данные ВЦИОМа, что 60% из группы опрошенных готовы покинуть Россию хоть завтра. Неужели это и есть итог начавшейся модернизации?
К. Кокшенёва: В русской культуре всегда ценился внутренний личностный мир. Впрочем, и другие европейские культуры его ценили. Видимо, способность
его ценить и есть свидетельство зрелости и богатства самой культуры. Сегодня личность воспринимается как-то незнакомо и иначе: она будто руководствуется только двумя принципами. «Стимул» — на входе, «реакция» — на выходе…
А. Потёмкин: Думаю, что такая простая модель говорит о том, что некоторые сокровища человека (внутренние) сегодня вообще не в цене, они отбрасываются как что-то категорически устаревшее и нерациональное. Увы, но пока, кажется, никто всерьез не занимался проблемой коллективных ценностей и рынка, личностных ценностей и рынка, идеалов и рынка. Считаю, что мы подошли к порогу десоциализации, дезинтеграции и декультуризации людей. Человек, помещенный внутри таких новых рамок личности, конечно же, скорее будет чувствовать себя не личностью, связанной силой традиции
со своим отечеством или культурой, но, наоборот, — пастухом без стада…
К. Кокшенёва: Этот человеческий тип не раз представлен вами в ваших романах, и если развить вашу мысль, то получается печальная картина: земля без народа, отечество без радетелей, мужчины, не желающие семьи, то есть ответственности… Повторю: это все ваши герои. В них часто мало теплоты и много холодного равнодушного самонаблюдения. А между тем у вас есть рассказ «День русской вечности», где главный герой — уличный пьяница,
и он получился и теплым, и человечным. Почему тут есть ясность, а там — так все мучительно?
А. Потёмкин: Я совершенно не претендую на то, что открыл нового героя. Я вполне понимаю, что герои моих романов похожи друг на друга в том смысле, что «больны» одними и теми же мыслями. Но это не рефлексирующие интеллигенты, а обычные люди, разделяет которых одно: правила игры в жизнь, которые одни принимают, а другие просто отказываются их замечать, а значит, и жить по этим правилам. Причем герой может делать тот или иной выбор независимо от социального статуса, от бедности или богатства. Не могу сейчас точно сказать, кто назвал русскую литературу службой совести. Увы,
но критерий совести больше не работает в культуре. Он вытеснен прагматизмом. Не случайно современному писателю часто абсолютно все равно, что напишут о нем — серьезную аналитическую рецензию или устроят небольшой погромчик с легким «поджариванием». Лишь бы писали.
К. Кокшенёва: Да, кстати, я читала ваше Открытое письмо владельцам «Литературной газеты». Там очень много сказано прямо и верно. Я совершенно
уверена, что так же думают очень многие писатели, только никто не хочет врага наживать — «Литературка» пока еще инерционно влиятельная газета.
А. Потёмкин: Заочно столкнувшись с г-ном Поляковым, читая газету, я был шокирован от первого и второго обстоятельства. Но проблема, конечно же, шире. И мне, безусловно, много проще ее публично обозначить, чем кому-либо из писателей. Я — сам по себе: никто не урежет мои тиражи, гонорары, никто не перестанет меня печатать. Все — в моих собственных руках. Я считаю, что коррупционные отношения захватили все социальное пространство. Ведь коррупция — это не только совершение каких-либо действий, но и их не совершение. Например, пишет писатель о том, что происходит в московской писательской организации, как недавно проходили выборы, кто остался в правлении. И я понимаю одно (независимо от фамилий Б-в там или Г-в), что это типичное коррупционное поведение. Десятилетия одни и те же лица пользуются общественным имуществом и официальными служебными полномочиями, а также связанными с ними авторитетом и возможностями, предоставляемыми для всей писательской организации. Пользуются в личных либо в узкогрупповых, корпоративных интересах. А взаимные обвинения в рейдерстве стали в писательской среде какой-то особо любимой игрой по перетягиванию
каната. Мы должны понять, что коррупция — это отклоняющееся поведение, соединенное с мотивацией, означающей, что частные (индивидуальные, групповые)
цели преследуются за публичный или чужой счет (всех писателей, например, как творческого сообщества). Так что это не обязательно взятки «борзыми щенками» или «зелеными», но принципиально иное «взяточничество» — «культурное» местничество, «культурная» мстительность или киллерство, замалчивание одних и искусственное стимулирование, «накачка талантом» — других, управление писателями с помощью премий.
К. Кокшенёва: В ваших «Московских повестях» («Игрок», «Стол») ярко выражено социальное начало, социальная критика, в том числе и критика бюрократии, чиновничества.
А. Потёмкин: Наш народ долго вели от надежды к надежде. Сейчас и пути нет, и о надежде никто не говорит. У нас нет серьезной социологии общества. Прежняя социальная схема не работает: сегодня никто не мыслит такими категориями, как отношения власти и народа, интеллигенции и народа, власти и интеллигенции. Сегодня все поменялось. Какой-то новый всешутейский собор представляет собой наше общество: демократы и патриоты часто вообще неразличимы… но трагичнее другое — разделение в самих русских людях огромно. Одни проклинают Романовых, другие проклинают Сталина; одни убеж-
дены, что христианство разделило русских людей, с него усобицы и начались, а истинную правду о русской истории сокрыли все те же Романовы, впрочем, и Евангелие переписали еще раньше… А между тем в утешение народу стали петь советские песни и показывать советское кино: они уже не кажутся официальной культурой, но и ничего не меняют в культуре. Впрочем, скорее напоминают о временах некоторого согласия, хотя часто на ложных основаниях…. Так что пассажи и страхи о реабилитации советизма смешны во всех отношениях.
Нет никакого «нового застоя» — просто в нашем социальном пространстве продолжается бесцельная жизнь, народ по-прежнему не втянут в строительство России, которая уже побывала и новой, и справедливой, и всякой другой… Я был в русской провинции и должен сказать одно: прежде чем что-то модернизировать, нужно восстановить организм нации — физический и духовный. И главный нынешний кризис — это кризис целеполагания…
К. Кокшенёва: Не кажется ли вам, что превращение коммерческой функции литературы в определяющую, несправедливо по отношению ко многим писателям? Роман «Асан» Владимира Маканина, писателя, бесспорно, одаренного и яркого, написанный, как говорила сведущая критика, под премию «Большая книга», — это все то же доминирование коммерческой функции. Вот и наш Гражданский литературный форум, и лично вас уже не раз «глодали», видимо, голодные критики, только за наше намерение учредить премию. Но, как видите, мы ее все еще не «раздаем», потому как полагаем, что премии достойны половина писателей форума, и ищем некие иные формы поощрения талантов.
А. Потёмкин: Я сторонник того, чтобы книги продавались, а писатели получали высокие гонорары, если уж их берут коммерческие издательства к изданию. Вы знаете, что я тут на особом положении (свое издательство), что также дает основания меня подозревать во многих грехах. Между тем критика на мои последние сочинения — романы «Человек отменяется» и «Кабала» — меня очень порадовала именно свободой высказывания. Резкая полемика мне была не менее интересна, чем анализ. Хотя в целом я полагаю, что институт критики сегодня болен. Критики часто как будто совершают некий ритуал, превращая критику в самопиар. Мне кажется, если у нас была еще недавно критика, любящая свое эго и психоанализ, то сегодня наличествует некий «шизоанализ» (раздваивается и сам критик, и текст, как в случае с Н. Дорошенко и его попыткой объяснить, кто есть русский писатель, а кто не есть таковой).
К. Кокшенёва: Александр Петрович, реплики некоторых критиков можно суммировать и сказать так: «Потёмкин — это не писатель, потому как он может всё купить (критиков, издательства, издания)». Я усматриваю тут только одно: вы не свой, вы не поддерживаете игру в корпоративную этику, где, например, плохонький романчик «Люди в голом» уже потому литература, что написан филологом в третьем поколении. С другой стороны, писательское сообщество не представляет масштабы вашей практической научной и предпринимательской, очень эффективной деятельности. Эта деятельность дает вам уникальный опыт, который, кстати, вы и смогли как реалии времени передать в вашей прозе. И, наконец, третье. Светлана Семёнова как-то в разговоре со мной сказала: «Вы знаете, похвалить не грех, даже если ты не читал произведения, но, если ты ругаешь или резко критикуешь кого-то, ты обязан его прочитать». В вашем случае я знаю точно: ругают не читая.
А. Потёмкин: Я не принадлежу к литературному миру, но немногие соприкосновения с ним свидетельствуют о том, что прежде всего это ярмарка тщеславий. Да, я смотрю на продажу своих книг совершенно просто — с деловой точки зрения. Нет рекламы — нет продаж, а книга — это такой же товар, как все другое, произведенное человеком. Впрочем, она помимо стоимости может иметь, правда, в редких случаях, и ценность. Но в любом случае все начинается с продаж, со знакомства читателя с писателем. И будь у всех моих оппонентов такие же возможности, как у меня, вряд ли бы кто-то из них отказался от рекламы. Но я отлично вижу и другое. Это правда, между мной и другими писателями стоят деньги. Так вот, за этим тоже очень интересно наблюдать, когда одни писатели действительно искренне не могут перешагнуть через этот «денежный порог» и не хотят меня читать, подчиняясь старой пошлой советской традиции, что ли, бросая «вызов деньгам», оставаясь бедными и непонятно почему гордыми. Эту позицию я вполне могу понять. Но вот когда «Потёмкин все покупает, а потому он никакой не писатель» говорят те, кто брал деньги бог весть из каких «чистых источников». Когда эти господа выдают мне некие оценки, то я особенно восхищен их трудом литературных сторожей. Меня трогает их лицемерная вера в собственную независимость и такое сугубое попечение о моем месте в литературе. Если бы я всё и всех покупал, то не было б так много талантливых, тонких, умных рецензий, которые были написаны на мои романы «Кабала» и «Человек отменяется» самыми разными критиками и культурологами. За деньги пишут халтуру, а талантливый человек не способен написать нечто невыразительное, если его не заинтересует материал, над которым он размышляет. Так что я полагаю: мои книги вполне смогли стать достойными собеседниками умным критикам.
У каждого сочинителя, как и у меня, есть читатели, которым я интересен, и у меня совершенно не болит голова о том, «что скажет княгиня Марья Алексеевна», тем более если под ее личиной скрывается ущербная личность. А среди современных критиков таких немало.
К. Кокшенёва: Чем вы сейчас заняты? Над чем работаете?
А. Потёмкин: Я начал новое сочинение… Впрочем, текущие дни занимают меня не меньше. Катастрофа на Гаити показала, что мир к ним категорически не готов. Малоэффективные усилия мирового сообщества можно наблюдать в прямом эфире. А между тем нет никакого сомнения, что катастрофичность в мире будет нарастать — снега Арктики и Антарктики тают, через 25 лет уровень океана поднимется на 1 метр, это не прогноз Потёмкина, а арифметический подсчет на основе статистики. Климат меняется, а между тем ниже уровня моря расположены Нью-Йорк, Северная Голландия, итальянский «сапожок» и многие другие регионы… Сегодня у нас существуют некоторые технологии помощи. Например, Евросоюз выделил гаитянской проблеме 500 миллионов евро, туда идет гуманитарная помощь и т. д. Но это в сущности означает, что 3 млн пострадавших получат реально из этой суммы в виде услуг и товаров лишь по 40—50 евро на человека, потому что грузы необходимо доставить, распределить, задействовать транспорт, услуги медиков, сервис пилотов! Американцы помогают гаитянам и бюджетом, и деньгами частных спонсоров. Направили на остров 16 тысяч военнослужащих. То есть сама помощь гаитянину стоит в несколько десятков раз больше, чем получит конкретный пострадавший. Санирование Гаити обойдется мировому сообществу в несколько сотен миллиардов долларов. Способно ли оно найти такие ресурсы без ущерба собственному населению? Да и эффективно ли это, учитывая, что на Гаити каждый год происходят мелкие и средней тяжести природные катаклизмы? С другой стороны, можно вспомнить Всемирный потоп, память о котором хранит Ветхий Завет. Сегодня мы знаем (американская экспедиция работала много лет в районе Черного моря), что когда-то, 3,5 тысячи лет назад, Черное море было озером с пресной водой, в пять-шесть раз меньше его нынешних размеров. Но случилось землетрясение, образовалась трещина, ставшая Босфорским проливом, в которую хлынули воды Атлантики. Так что библейская история доказана научно… Но тогда людям было куда бежать. А сегодня, если мы представим масштаб возможных катаклизмов в мире — куда бежать, например, итальянцам, голландцам, исландцам? Я считаю, что способы нынешней помощи народам, пострадавшим от грандиозных катастроф, абсолютно неэффективны, и огорчительно, что в ООН нет дискуссий о новых технологиях.
К. Кокшенёва: Вы ставите проблему в таком масштабе, что как-то трудно реально всё это представить — почти фантастический фильм. Действительно, куда деться человеку при новых катастрофах? Что же, по-вашему, эффективно?
А. Потёмкин: Нет, все это уже не кино, а самая жесткая реальность. Эффективность я вижу в двух стратегиях. Стратегия первая: на планете Земля должны быть определены резервные территории для потенциального переселения людей. Переселение, где уже созданы инфраструктуры, гораздо целесообразнее и эффективнее любой нынешней формы помощи. Есть ли в мире резервные площади? Да. Это Америка, Канада, Аргентина, Россия, Китай, Индия и т. д. Есть в мире города-призраки типа Детройта, который стоит мертвым, практически без людей? Есть. И их как раз тоже можно заселять. Мир уже перевернулся, но человеку, что вполне естественно, не хочется это понимать… Можно, конечно, быть просто циниками и сказать, что плевать мне на
это Гаити. А потом захочется плевать на собственную страну, потом на своих сограждан, а потом вообще плюнуть на тех, кто рядом… Я сейчас занят представлением в России и в других странах проекта «Еврика» — это идея глобальной транспортной сети — мегаавтобана, оси цивилизации, соединяющей континенты Земли (Европа — Россия — Индия — Китай — Америка — Африка). Ясно, что русского читателя прежде всего интересует вопрос о том, что мегаавтобан принесет России? Великая дорога может стать национальным вдохновляющим делом, которое даст людям работу и нормальную жизнь, потребует инновационных технологий и интеллектуального сопровождения. Проект автобана — серьезное оружие в руках России. С этой созидатель ной и масштабной взаимовыгодной идеей паритетного наполнения можно выходить на правительства всех заинтересованных стран — и она будет воспринята как достойная ми ролюбивая инициатива нашей страны. Консолидация государств-партнеров вокруг проек та мегаавтобана «Еврика» выведет Россию в реальные лидеры «Большой восьмерки», по скольку ничего более масштабного, актуального и перспективного ни одна из стран сего дня предложить не может. Имея прямые контакты с некоторыми правительствами — странами «Двадцатки», я надеюсь, что на ближайшем (первом, втором, третьем) форуме «Двадцатки» этот грандиозный проект будет рассмотрен.
К. Кокшенёва: Вы высказали, как всегда, очень яркие и масштабные идеи. Но все ли государства и народы готовы к их миролюбивому воплощению? Если бы к нам сейчас переселили 3 миллиона гаитян? Что бы это было? Не столкнутся ли в жесточайшей борьбе русское сердоболие и отторжение чужого — культуры, законов жизни и т.д. Мне кажется, что любые такие масштабные проекты (а мир действительно уже изменился и стал достаточно глобальным, по крайней мере в экономике и технологиях) что-то решают, но и затягивают в крепкие узлы иные, собственно гуманитарные, проблемы. Несмотря на все упрощение, человек все еще остается существом достаточно сложным.
А. Потёмкин: В начале года, то есть несколько дней назад, новостные ленты сообщили, что прошлый, 2009 год стал в России рекордным: в стране родились около 1 миллиона 200 тысяч детей. Известно, что в 90-е годы цифры рождаемости находились между 700 — 900 тысячами. Скажем, за последние 15 лет средняя рождаемость составляла 1 миллион человек в год. Что это означает? Если продолжительность жизни в стране 70 лет, то этот 1 миллион умножайте на 70… Так что к 30-му году население России снизится до 90 миллионов, а к 40-му — до 70 миллионов человек. Так что принять россиянам 3 миллиона гаитян, или 5 миллионов голландцев, или 10 миллионов англичан — вполне реальное событие.
Что касается мегаавтобана, то он будет способствовать дальнейшей глобализации мировой и отечественной экономик, повысит их эффективность, но и окажет помощь в переселении народов. Так как появится на карте мира дорога жизни от Кейптауна (ЮАР) до Патагонии (Аргентина) через территорию России. В ближайшее время я намерен опубликовать на своем сайте (www.apotemkin.ru) этот проект тысячелетия и буду рад, если возникнет общественная и научная дискуссия.
«Новая газета» от 03.02.2010
Комментарии:
10-04-01 18:18 Сан Саныч
К сожалению, труды уважаемого господина Потёмкина не читал. Но то, что он предлагает под названием «Еврика» — в ближайшие десятилетия — несбыточная мечта. Фантастика. Зачем и кому нужен этот автобан? России? Штатам? Китаю? Надо развивать инфраструктуру аэропортов, усовершенствовать воздушный транспорт. Вы представьте себе: садитель в автомобиль где-нибудь в Португалии и едете в США. Сначала ползёте по Европе, потом по великим просторам России к Тихому океану.А дальше на пароме или в подводной лодке? Или всё же самолётом? Сколько времени это займёт? Неделю, две, три? А сколько нервов и сил будет затрачено, сколько бензина сожжено. Посчитайте. Если автобан строить, то по нему как минимум должны курсировать автомобили на воздушных подушках и с дозоправкой в пути. И теперь по поводу великого переселения народов. А сам господин Потёмкин не хотел бы переселиться в город-призрак Детройт? Или он предпочёл бы цветущие Канары? Ответить
10-04-02 09:49 Алексей, студент-железнодорожник
Абсолютно не согласен с Александром Потёмкиным на счёт переселения гаитян и других народов на резервные территории. Вы лучше создайте самые благоприятные условия для переселения в Россию наших соотечественников из стран ближнего зарубежья. Знаю, что такая программа у нас есть, но она пока действует малоэффективно. Уважаемый писатель наверное не в курсе, что Дальний Восток и некоторые регионы Сибири без всякого автобана «Еврика» уже давно задрафтовали себе для благополучного проживания десятки тысяч китайцев. А центральная Россия, о Москве и говорить нечего, примерно на четверть состоит из уроженцев Кавказа и выходцев из Средней Азии. Вот вам и переселение народов. И без гаитян хватает нам проблем. Поселите лучше их у себя в коттедже. Пусть вам сады да огороды возделывают. Ответить
10-05-01 11:32 Николай
Г-н Потемкин либо страдает раздвоением личности, либо полагает, что если у него есть деньги, то и из либеральных фашистов он легко запишется в патриоты. Вот только идея переселения народов торчит из него, как рога из черта. И принадлежит эта идея отцам-основателям Единой Европы, по замыслу которых населена она должна быть мулатами и метисами. Для чего и населяется она теперь выходцами из Африки и Азии. Но что заставило «православную» Кокшеневу танцевать с Потемкиным? Ответить
11-03-29 05:09 gynflyd
kE0Wqb rtluexvdlnif, [url=https://cieiwqvbuaml.com/]cieiwqvbuaml[/url], [link=https://irsapppvcdes.com/]irsapppvcdes[/link], https://vxlvvongmzmn.com/ Ответить