Лесные сны
Дочери Маше
Сказка – ложь, да в ней намек,
малым детушкам урок
В добром царстве, русском государстве жили-были дед да баба у самого синего леса. Деда звали Савраска, бабу – Малахайка. Жили они, поживали и добра наживали. И нажили под старость лет двух чадушек – Олёнушку да Машеньку.
Дивная вышла сказка: в тайгу наладился дед Савраска. Землянику собирать, кости древние размять. Глянул в окошко: у калитки лукошко. Может, ребятёшки подкинули кошку?.. Узнать охота, вот и выбежал дед за ворота. Дивится: чтой-то в лукошке том шевелится?.. Разматал дед пеленки, а там – девчонки-дарёнки. Обрадел дед Савраска да бабке Малахайке сказал: дескать, Боженька детишков послал.
Олёнушка послушная росла, и звал ее дед Умка. Деду с бабкой подсобляла: грядки поливала, травушку полола, рученьки колола. А после вечерошней молитвы браво засыпала. Скажет ей бабушка сказку, как деда Савраску запрягли в салазки и велели мух катать. Скажет дед байку, как старуху Малахайку посадил дедок на стайку, чтоб играла в балалайку. И уснет Олёнушка сладким сном.
Только Машенька не спит. Ножками сучит. Олёнушку дразнит:
– Олёнка-пелёнка
Съела поросёнка.
Поросёнок визжит,
Олёнка кричит.
Оленка, ха-ха,
Нашла жениха.
На березе сучок,
Там Олёнин женишок.
Сучок обломился –
Женишок убился…
Дед Савраска байки все проговорит, бабка Малахайка сказки вымолвит. И все бестолку. Не берет шалунью угомон. Не спит. Ушами шевелит, деда с бабкой дразнит:
Деда Савраску и бабу Малахайку
Заперли в сарайку.
Стали сеном их кормить,
И водицею поить.
Стала бабка Малахайка плакать – убиваться:
– У-у-у!..
Стал дед Савраска ворчать и ругаться:
– Вот Оленушка-то умка, а ты пошто такая чумка?! Эй, Косопят, борода до пят, забери-ка нашу Машу…
Лишь промолвил дед про Косопята, так и одолел Машеньку сон. И приехал в ее сон могучий богатырь – сам с пенек, косопят, борода седа до пят. Запряг семеро опят. Тележка берестяна, оглобельки осиновы, а дуга калинова. Косопят-борода до пят лихим голосом вопит – ветер в ельнике гудит:
– Кто худо спит? Ножками сучит и Оленушку дразнит? Кто здесь худо засыпает, деда бабкой обзывает? Сам не спит, а чадушкам лесным – шишкам, ягодам, грибам – спать не велит?
– Это я! Это я! – расхрабрилась Машенька.– Спать не хочу и другим не даю. А лесные детки едят объедки. А ты стар – забодай тебя комар. А ты кривопят – тебя мухи заедят.
Ох, обиделся Косопят–борода до пят. Стал такой злой, да и кинулся на Машеньку с березовой клюкой.
Машенка по лесу бежит, деда с бабою кричит:
– О-ой! Помогите, от Косопята спасите! О-ох, чтоб ты сдох!
Травы хлещут по ногам, листья щиплются, шишки сыплются, а иголки – колкие, а болота – топкие. А Косопят–борода до пят погоняет опят. Машу настигает и клюкой стегает. И тут Машенька из сна выбегает и глаза открывает.
А порты у него из березовой коры!..чтобы мухи не кусали и не ели комары. Взяла я иголочку кедровую, из травы ссучила ниточку суровую и зашила дедушке порты. Потом сказала Косопяту:
– Дед, порточки одевай, нашу Машу не пугай. Другорядь зашьет сестрица, – не будет Машенька лениться.
Молвит Косопят–борода до пят сестрице Олёнушке:
– Никого не обижала, деду с бабкой помогала. Грядки поливала, браво засыпала. Вот тебе гостинчик мой.
Пробудилась и сестрица Оленушка. И Машеньке такое говорит, будто еще спит:
– По синему лесу иду. Вроде заблудилась, тропу не найду. А на валежине сидит са-ам!.. Косопят–борода до пят. Запряг семеро опят. Тележка берестяна, оглобельки осиновы, а дуга калинова. И баит мне Косопят–борода до пят:
– Оленушка-сестрица, рукодельница да мастерица, зачини-ко мне порты.
А в тележке туесок берестяной с ягодой лесной. Земляника спелая, взять ее хотела я. А Косопят–борода до пят просит в тележечку садиться, с ним по лесу прокатиться:
– Рук не утруждай, ног не избивай, а в тележку полезай. Отдохни маленько. Ну-ка, – велит, – ребятки-белые опятки, мчите нашу дочь сквозь глухую ночь к синенькому утречку.
И помчали нас опята выше рек текучих, выше туч летучих. И примчали прямо в утречко… Вот такой приснился сон чудной. И остался во сне туесок берестяной с ягодой лесной…
Да только глянула сестрица Оленушка и видит – диво-то какое: подле кроватки туесок желтеет, а в нем ягода краснеет.
– Земляника красная, будто снова в сказке я! – запела Оленушка.
А Машенька почуяла: ноженьки и рученьки болят–поисколаны во сне, поисщипаны. Осерчала Машенька: на ягоды взглянула, губоньки надула.
– Косопят – противный, у него язык крапивный, голова лепешкой, а нос картошкой.
Олёнушка сестрицу утешает:
– Не плачь, не горюй, милая сестрица. Сладкий сон тебе приснится.
А дед Савраска хитро баит:
– Кому сказка – ласка, а кому и – таска.
* * *
И опять спустился наземь вечер синий. Пришли в избушку дед да баба с Оленушкой – ходили в село, Богу молились, царю поклонились. Только Маша не пошла: дескать, далёко ходить – только ноги томить. В зеркало красуется, на себя любуется:
– Я румяна и пригожа, а у деда Косопята кривая рожа… Ох и скучно мне…
Проворчал деда Савраска:
– Не сиди сложа руки, дак и не будет скуки. Голова – удатна, да лень перекатна.
А тут бабка Малахайка велит сестрицам помолиться да спать увалиться. А сама шерсть прядет, колыбельную поет:
Баю-баюшки-баю,
Колотушек надаю.
Баю-баю, баючок,
В огороде хмельничок,
Зайка хмелю нащипал,
Во лесочек побежал.
Зайка пива наварил,
Всех девчат напоил.
Девки песенки поют,
Маше спать не дают.
Уж мы заиньку найдем,
Долги уши оборвём.
Долги уши оборвём,
Маше шубушку сошьём.
Спела бабка Малахайка и говорит сестрицам:
– За вашу ласку скажет вам дед сказку. Чур, сказку не перебивать, а кто перебъет, тому лягуха в рот заползет. Вот!.. Дед Савраска сказку скажет, а Боженька добрый сон покажет.
Дед Савраска ворчит:
– Жил-был царь Овес, сказки Машины унёс, на болоте все растрёс… Одну сказочку припрятал маленьким ребятам. Тебе, Машенька, скажу, ну, а коль не будешь спать, ремешочком угощу. Беда-бединушка с тобой, эдакой козой. ..
Вот Оленушка уж спит. И Машенька рядом лежит, но громко не кричит, деда с бабкой не дразнит. Стал дед Савраска сказывать ей сказку:
Села Машенька на ель,
Заиграла во свирель,
Сиволапая свинья,
На дубу гнездо свила.
А лесной кабан,
На сосне играл в баян.
Прибежала кошка,
Топнула ножкой.
И пошла плясать…
Поросятки-ребятки,
Заиграли в прятки…
– Байки мне не заливай и меня не усыпляй, – отмахнулась Маша.– Нынче я сама усну. А Косопят–борода до пят ко мне придет и гостинчек принесет: туесок берестяной с ягодой лесной. Пусть попробует обманет. Я его в лесу найду – надеру за бороду. У-у-у, Косопят, тебя мухи заедят.
– Грех так, доченька, ругаться,– осердился дед Савраска.– Кто дедушку ругат, он таких не угощат.
– Зря я, что ли, засыпаю, никого не обзываю?! Землянику съем, а затем…буду ножками сучить и ушами шевелить, и Оленушку дразнить. Допоздна не буду спать, тебя с бабкой обзывать.
– О-о-ох, – вздохнул дед Савраска, сотворил молитву и Спасу, и Царице Небесной, и святым угодничкам и полез на печь – сны глядеть, стары кости греть.
Нашептала бабка Малахайка заговор на сон:
– Заря-зарница, красная девица, Небесная Царица… Богородица, возьми с рабы Божией Машеньки бессоницу, безугомоницу, крикную, ночную, полуночную, дённую, полудённую, на сон, на угомон. Боже, Боже, дай Маше сон гожий. Пусть ей приснится птица-синица, рыжая лисица, пестрая тетеря. Не боюсь лесного зверя…
Машенька вертелась-крутилась да и сморилась, – сон одолел.
А в сонном лесу видит Машенька красу: Косопят–борода до пят запряг семеро опят. Тележка берестяна, оглобельки осиновы, а дуга калинова. Молвит тихо:
– Машенька, дочурочка, посиди на чурочке. И зашей-ко мне порты из березовой коры, а то заели комары.
А Машенька язык показала, а потом сказала:
– Сам порвал, сам и чини, не великий барин. А мне лень, старый пень. И тащи мне туесок берестяной с ягодой лесной. Да не маленький – большой. Землянику спелую захотела я. Нынче я сама уснула. Не шалила – землянику заслужила. Ну-ко, ты, пенек, покажи-ко туесок.
Осердился Косопят–борода до пят:
– Ох ты, Чумка-неразумка! Покажу тебе пенек, покажу и туесок. Вот ужот-ко догоню, колотушек надаю.
И стал такой злой, и накинулся с клюкой.
– 0-ой! – кинулась Машенька вспять, но от деда лесного не убежать. Догнал и опять наказал.
Утром бабка Малахайка в русской печи испекла калачи. Несет Машеньке калач, а Машенька – в плач.
– У-у-у…
Дед Савраска укорил:
– Кто себя худо ведет, тому Боженька и путний сон не дает.
Стала Машенька пуще рыдать, стала бабка ее утешать и на деда ворчать:
– Ты, старый, чуток помолчи, пусть ребенок ест калачи. Она еще маленька…
– А калачи есть удаленька, – опять осерчал дед Савраска.
* * *
О летнюю пору убрели дед с бабой в Святую гору – Христу помолиться, царю поклониться. Олёнушка, удалая, избу метет, ласково поет?
Мы в избушке приберём,
Перемоем, перетрём.
Деда с бабою придут,
Нам гостинцы принесут.
Машеньке — рубашеньку,
Мне, сестрице, ситцу.
Дедушке сошью кафтан,
Бабе – красный сарафан…
Просит Машеньку, сестрицу, сходить по водицу. Машенька на лавке лежит да сердито ворчит:
– Я волка боюсь, я лисицы боюсь, я медведя боюсь.
Олёнушка утешает:
– Волк на охоте, медведь на работе, лисица на болоте. Платьице мыла, валёк опустила. Сама-то смяётся, хохолок трясётся… Сходи за водицей сестрица.
Машенька ручкой машет:
– Ходить не близко, и тропинка склизка.
Оленушка избу помыла, кашу сварила. Машенька на лавке лежала, в окошке сорок считала. Дед с бабой пришли и гостинцы принесли. Бабка Малахайка хвалит сестриц:
– Ох, вы мои умницы-разумницы, девки удалы, вышоркали лавки, вымыли полы. А ты, Машенька, сестре подсобляла?
Машенька молчит, а сестрица говорит:
– Подсобляла — платьишки стирала.
Дед Савраска сестрицам дарит гостинцы:
– Коль трудились, не ленились, вот вам сарафаны, рубашонки, красные юбчонки. Девки — налетай, сарафаны — примеряй.
Машенька в плач, а баба ей пшеничный калач.
* * *
Мало ли, много ли в речке воды утекло, но стала Машенька деду с бабкой подсоблять – грядки поливать, козу доить и козляточек кормить. Словно подменили Машеньку: сестру не обзывает и без угомона засыпает. Вечерошню молитву сотворит и-и-и спит.
И приснился ей опять Косопят: сам с вершок, голова с горшок, борода седая, повадка удалая. Лежит Косопят и вопит: лесина упала – деду бороду прижала. Кинулась Машенька выручать Косопята. Поднатужилась да уперлась, и лесина подалась. Вскочил Косопят, поклонился Машеньке, пошел в лес и исчез. Потом вновь показался. Сидит на пенечке и чинит порточки. Говорит ему Машенька:
– Не обижайся на меня, Косопят. А зови-ка ты своих ребят. В эту ясную ночку всем сошью порточки. Птицам из ситца, зверушкам из кожи и тебе тоже.
Всю-то ноченьку Машенька шила-кроила. Не спала, не ела – всех в лесу одела. Еще не пели петухи, а Косопят–борода до пят просит в тележечку садиться, с ним по лесу прокатиться. А в тележечке корзина полная малины.
Машеньку Косопят провожает, песню распевает:
Ох, как нашу Машу,
Птички привечают,
Птички-сестрички,
Зверушки-братушки
Любят, привечают,
Песенки играют.
Тут Машенька подпевает:
Утки в дудки,
Тараканы в барабаны;
Коза в синем сарафане,
Во льняных чулках.
Вот поёт и пляшет,
Копытками машет.
Запевает Косопят Борода До Пят:
Журавли пошли плясать,
Долги ноги выставлять.
О-о-ох, обвалился потолох.
Скок-поскок,
Молодой груздок!
К рыжику шёл,
И калачик нашёл.
Калачи горячи,
их украли грачи.
Плясал бы ишо,
Да в брюхо тощо.
Проснулась Машенька, гляди-ит!..– возле кроватки корзина, в ней душистая малина. Будит Олёнушку:
– Хва, сестрица, спать, пришло время чаевать.
Стали дед Савраска и бабка Малахайка чай с малиной пить, своих чадушек хвалить. Дед Савраска песню пел и в подполье улетел. А в подполье жил рак, кто слушал, тот… Нет, стыл в подполье холодец, кто слушал – молодец! Повеселел дед Савраска – вот и вся сказка, рада бабка Малахайка – вот и вся байка. И я там был, чай с малиной пил, по усам потекло, да в рот не попало.
Лето-зима, 1993 г
Анатолий Байбородин