Чтение романа Александра Терехова «Каменный мост» напоминает затяжное путешествие по чьей-нибудь странице на сайте «Одноклассники.ru». Заинтересовавшись таинственной смертью Володи Шахурина и Нины Уманской, случившейся в далеком 1943 году, автор-повествователь «забивает в поисковике» имя одного из этих персонажей в надежде получить о нем более или менее исчерпывающую информацию.
Чтение романа Александра Терехова «Каменный мост» напоминает затяжное путешествие по чьей-нибудь странице на сайте «Одноклассники.ru». Заинтересовавшись таинственной смертью Володи Шахурина и Нины Уманской, случившейся в далеком 1943 году, автор-повествователь «забивает в поисковике» имя одного из этих персонажей в надежде получить о нем более или менее исчерпывающую информацию. Ее, к сожалению, оказывается недостаточно для того, чтобы загадочное происшествие на Большом Каменном мосту приобрело хоть какую-то ясность. Поэтому рассказчик, он же сыщик, следователь, дознаватель, бывший ФСБшник и путешественник на «машине времени», решает получить недостающие сведения у ближайшего окружения погибших: от «личных страничек» Володи и Нины он переходит к страницам тех, кто подходит под категорию «друзья». Когда «друзья» вспоминают все, что могут, происходит перемещение в подраздел «друзья друзей», и это, как легко догадаться, может продолжаться практически до бесконечности. Кроме того, «друзья» распределяются на две дополнительные группы: на тех, кто еще жив («друзья на сайте сейчас»), и тех, кто по каким-то причинам отсутствует (умер, не найден, отказывается встречаться и т.п.). Чтобы дать пищу правому полушарию, отвечающему, в частности, за опознавание человеческих лиц и эмоциональных выражений на этих лицах, Терехов потчует читателя содержимым «фотогалереи»: снимки фигурантов разбираемого дела, точнее, их подробные описания, вывешены не только в «коридорах» повествования, но и помещены на обложку книги (в последнем случае писатель уведомляет нас, что «в оформлении переплета использована фотография из личного архива автора»).
Одним словом, регистрируя частное сыскное бюро «Уманская & Шахурин», рассказчик пытается восстановить взаимосвязь множества событий, закончившихся смертью двух школьников 3 июня 1943 года. С этой точки зрения, задача, которую он поставил перед собой, ничем не отличается от устремлений профессионального историка, занятого сведением в единую систему разрозненных фактов, сомнительных данных и непроверенных слухов. При этом и в романе Терехова, и в любом научном трактате, претендующем на объективную интерпретацию прошлого, мы наблюдаем всего лишь относительное упорядочение полученного знания, а не какую-то дистиллированную «правду», очищенную от накипи случайных толкований.
Таким образом, в своей художественной практике Терехов реализует один из постулатов Хёйзинги, утверждавшего, что систему исторических событий надо представлять не «в виде звеньев, образующих цепь, но, скорее, в виде нестянутой вязанки, к которой можно добавлять новые ветки, пока хватит веревки». Беспрестанное добавление этих новых «веток» (очередных персонажей-«свидетелей») дает возможность постоянно менять точку зрения на изображаемые в романе события, но в конце концов приводит к тому, что «веревка», скрепляющая композицию произведения, лопается, и «Каменный мост» буквально рушится под собственной тяжестью: скомканный финал тереховского текста демонстрирует нам предельную усталость автора от своей затянувшейся работы. Больше того, в последних главах возникает ощущение её трагической безнадежности: «Там – в мосту – ничего нет, все утекло, и, значит, вообще нельзя ничего – все утекает».
Что касается той философии истории, которая имплицитно изложена в тереховском романе, то она достаточно эклектична. С одной стороны, в ней, безусловно, присутствуют отголоски гегелевских рассуждений о саморазвитии Абсолютного Духа, выбирающего своими орудиями и проводниками так называемых всемирно-исторических личностей. Пользуясь авторским правом называть все вещи по-своему, Терехов заменяет Абсолютный Дух на Абсолютную (Высшую) Силу, но саму логику гегелевских построений оставляет без изменений: на протяжении всей книги планомерно доказывается мысль, что в период существования Советской «империи» функцию всемирно-исторической личности выполнял «железный» Сталин (именно его «несет Высшая Сила, его выбрали наконечником и смерти для него больше нет»).
Однако победа «железного» Сталина стала возможна только потому, что «сотни тысяч революционных бойцов» смогли полностью отказаться «от личной правды, отпечатка собственной пятки на мокром песке» (говоря словами Гегеля, заменить частные цели тем «субстанциальным элементом, который составляет волю мирового духа»). Они готовы были пойти на все что угодно, включая смерть, лишь бы сохранить «свою причастность к Абсолютной Силе, дававшую им сильнейшее ощущение… бессмертия». Сегодня, разумеется, можно приписывать этим людям рабскую психологию, говорить, что дни свои «прожили они в оковах», но факт остается фактом: «Они прожили со смыслом. Определенным им смыслом. И выпадение из него было бóльшим, чем смерть, ‒ космической пылью, Абсолютным небытием, а про Абсолютное <�курсив автора – А.К.> империя дала им четкое представление». Этим Абсолютным, по мнению Терехова, было «страшное, великое служение русской земли бессмертию, вырядившееся в ОБЩЕЕ ДЕЛО КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ И СОВЕТСКОГО НАРОДА».
С другой стороны, рассказывая в своей книге, по сути дела, об истории СССР, Терехов неожиданным образом воспроизводит основные положения концепции Тойнби. Ведь «Каменный мост» повествует о том периоде развития советского государства, когда оно, достигнув своего «расцвета», начинает подспудно приближаться к своему «надлому»: «Времена кончались, мечты царей исполнены, проливы наши – дел не осталось, русские на вершине; куда ни повернись – только вниз, осталось вымирать… Потомству не оставляли лучшего будущего – лучше некуда, все, что у них было, дал император и отцы; но император уйдет в землю, отцы – на персональную пенсию союзного значения и будут молчать, не ропща на скудность пайка, благодаря партию, что не убили, подписывая мемуары; по наследству опасливо передадутся дачи, машины, вклады, алмазные камни в уши, но только не слава, не власть, не подданство Абсолютной Силе…»
Правда, мириться с этим хотели далеко не все. Поэтому, например, еще во время войны некоторые «генерал-полковники в присутствии жен и адъютантов говорили: «Впоследствии народ должен делиться на «избранных», которые, как и их потомство, должны руководить и занимать ведущее положение в обществе, и «неизбранных», которые должны только работать». Все видели свое будущее не по плану, не планово, как мальчик Шахурин, не коммунизм; земного рая не вышло, как в игре: давайте заново разделимся!» Это стремление к новому социальному дроблению, фактически отменяющему прежние завоевания «железных» людей, подтверждает мысль Тойнби о том, что «распад надломленной цивилизации начинается с отделения пролетариата от группы лидеров, выродившейся в правящее меньшинство».
В рамках такого историософского подхода ключевое событие романа – смерть Володи Шахурина и Нины Уманской – приобретает характер своеобразной «строительной жертвы», которая легла в основу будущего миропорядка. Прорисовкой его контуров занимались ученики «кремлевской» 175-й школы, создавшие тайную организацию «Четвертая империя». Золотые дети «железных» родителей — наркомов, членов Политбюро — мечтали «прийти к власти с помощью Японии, которая даст оружие и взамен получит Дальний Восток»; «построить виллы в Австралии и других частях света»; «ввести частную торговлю и частную собственность, открыть роскошные рестораны с музыкой и танцами, фешенебельные кинотеатры», а также дать волю любым желаниям, в том числе и самым приземленным.
Хотя в практическом плане деятельность «Четвертой империи» сводилась, как правило, к перестрелкам из рогаток, ее символическое содержание было куда серьезнее, чем это может показаться на первый взгляд. Присваивая себе в 1943 году звания рейхсфюреров и группенфюреров, доморощенные «имперцы» как бы закладывали тот воображаемый мост, по которому потомки «железных» людей будут перебираться в дивный новый мир российской демократии.
Поскольку книга Терехова все-таки роман, а не следственное дело, мы имеем полное право проецировать ее сюжет не только на архивные документы и воспоминания очевидцев, но и на фольклорно-мифологические тексты. К их числу относится, например, и знаменитая балканская легенда о мастере Маноле, который, повинуясь голосу свыше, отправляет свою возлюбленную к месту возведения нового моста, где она и принимает смерть от рук его строителей. В романе Терехова роль мастера Маноле поделена, условно говоря, между Володей Шахуриным и Вано Микояном (даже если Вано и не убивал, то он, как минимум, частично спровоцировал случившееся), а «партию» жертвы доверено исполнить Нине Уманской. Благодаря такому сценографическому решению, вполне реальное архитектурное сооружение, соединяющее Софийскую и Кремлевскую набережные, превращается в одушевленный сакральный объект.
А пятна крови на его ступеньках являются лучшей приманкой и для читателей, и для туристов.
Алексей Коровашко
Комментарии:
10-04-05 20:20 Антон Чохов
Статья какая-то туманная, путанная. Как говорится, не для средних умов. Простому читателю через такие неофантастические дебри не продраться. Гегель, Сталин, школьники, группенфюреры, мастер Маноле, абсолютная сила, четвёртая империя… Понапихано как у Тихона… Будьте проще, господа, и люди к вам потянутся… Ответить
11-11-05 23:18 Jonnie
I’m imrpessed! You’ve managed the almost impossible. Ответить
10-04-06 23:04 Кирилл
Да, по всей видимости через этот «каменный мост» не искушённому читателю перейти будет тяжело. Что-то я тоже не врубился, о чём этот роман и что хотел сказать автор статьи Ответить