В наше время печатают редко

Книгу населяют люди, по своему, как их научили, защищающие Отечество, люди присяги, для которых «долг» не пустой звук. События романа переносят нас в различные уголки земного шара, в заброшенные города или тропические дебри, но «страны присутствия» нигде не называются.

Есть авторы бесконечного числа романов, а есть – одного, бесконечного. Последние словно осуществляют замысел Малларме о книге, вмещающей мир. К ним относится Александр Грог. Не считая полутора десятка рассказов, его творчество сосредоточено в титанике «Время своих войн». Некогда я, соблазнённый сюжетом, втиснул его в короткую повесть с одноимённым названием и выплеснул с водой ребёнка – прелесть гроговской книги состоит в бесчисленных отступлениях, вариациях и вставных историях. Это мужская проза. Её герои – бывшие советские спецназовцы, члены одной боевой группы, выполнявшей задания в странах третьего мира. Однако монументальное творение Грога выгодно отличается от жанровых военных стилизаций, упакованных в мягкую обложку. За действием у него прочитывается идея, проступают характеры, судьбы. Книгу населяют люди, по своему, как их научили, защищающие Отечество, люди присяги, для которых «долг» не пустой звук. События романа переносят нас в различные уголки земного шара, в заброшенные города или тропические дебри, но «страны присутствия» нигде не называются. «Мой напарник выдёргивает из корней небольшую чёрную змею, похожую на питончика. Она вырывается, брызгая вонючей жидкостью. Раскрутив за хвост, напарник плашмя бьёт её о землю. Змея ещё шевелится, а он уже приглашает на ужин, запихивая вечернее кушанье в холщовую сумку. Принимаю приглашение, хотя еды здесь и на одного мало. Но главное – убить время. Иначе сойдёшь с ума. <�…>Можно расковырять назревший гнойник, а перед тем побиться об заклад – будет одна большая личинка или гнездо малюсеньких? Потом будет ливень, и мы станем играть в волейбол на раскисшем песке – голые под стеной воды.

С одной стороны – великие джунгли, с другой – великая река».

География для Грога вторична, декорации угадываются лишь по бамбуковым рощам или малярийному климату мангровых болот. Множество ветвящихся историй, составляющих дерево книги, держит центральный сюжетный ствол. Девяностые годы. Разгромленная страна с марионеточным правительством в Кремле. Националистический режим одной из бывших Советских республик, члена НАТО, систематически позволяет себе антирусские демарши, при откровенном попустительстве американцев и абсолютной беспомощности российских властей. Этому прозападному режиму всё сходит с рук. Кажется, на бескрайних просторах России народ выродился в население, и больше некому ответить на вызов, отплатить за унижение национального достоинства. И группа ветеранов советской разведки, члены расформированного после распада сверхдержавы спецподразделения, которым стало «за державу обидно», поднимают перчатку. Им больше не на кого рассчитывать, за ними нет больше огромной страны, нет преданных идеалам генералов, нет дипломатического прикрытия в посольствах, где с некоторых пор рады сдать соотечественника. Наступило время своих войн, когда каждый сражается за Родину в одиночку. Всеми доступными способами. И коммандос решают преподнести урок зарвавшемуся соседу, захватив его столицу и удерживая в течение суток. Это не фэнтези. И не альтернативная история. Повествование носит документальный, выверенный характер и настолько убедительно, что не оставляет сомнений – всё это вполне могло состояться. Однако «Время своих войн» не пособие по терроризму. Наоборот, она ставит вопрос, как бороться с государственным терроризмом? Что можно сделать в условиях однополярного мира? Как противостоять тоталитаризму, не ограничиваясь жалобами в Гаагский трибунал? И в этом смысле появление книги Грога – симптом возрождения великоросской гордости. И всё же на первом плане у Грога – личности, их психология, отношения, их мысли и чувства. Ему удаётся сделать персонажи живыми, написать художественными средствами портреты непохожие, неповторимые в своей подлинности. При всей очевидной социальной направленности романа в нём ставятся вечные вопросы о добре и зле, верности и предательстве, чести и бесчестии. Грог – реалист, наследник лучших традиций русской классической школы. Динамичный, правдивый текст завораживает, как рассказ свидетеля чего-то необычного, вызывающий доверие своей безыскусностью:

«А через месяц пришлось его домой отправлять. Посреди “дела” вдруг остановится – и торчит соляным столбом. Местных это шокировало. Говорили, дух в нём чужой объявился и, рано или поздно, телом завладеет. Пока, мол, только присматривается, потом – жди беды. Очень это неприятно, когда человек с оружием вдруг замирает и в себя погружается. Человек с оружием думать не должен, только считать. А этот, по всему видно: думает…

А через два месяца этого человека забили насмерть у его дома. Кто – неизвестно. Мы из командировки вернулись поздно. Потыркались – вздрючили тех, других – что толку? Остыл след…»

И уже совсем другое, из другой жизни, послевоенной жизни в русской глубинке, которое не может не тронуть (глава «Инвалиды Сашки-снайпера»): «Евгений Александрович даже ходит за грибами со специальной вилочкой. Только проверить их не может и потому приносит много червивых. Грибы перебирает Владимир Петрович, режет их нещадно и беззлобно ругается. Владимир Петрович до войны был заядлым грибником, потому сейчас ему без ног быть очень обидно. Евгению Александровичу обидно без рук, он был столяр, и когда Владимир Петрович что-то столярничает, его это коробит – смотреть не может. Шутят, жалко нельзя пользоваться чужим по очереди – Владимир Петрович занимал бы у Евгения Александровича ноги, а в другой день наоборот – отдавал свои руки и отсыпался. Евгений Александрович как-то дошутился, а не убежит ли кто-то на его ногах, и Владимир Петрович очень-очень обиделся – не разговаривал с ним чуть ли ни с месяц».

Об Александре Гроге известно мало. Только то, что это – псевдоним советского охотника за «першингами», в боевую задачу которого входило уничтожение крылатых ракет на территории Европы за несколько часов до их запуска в «час Х». В девяностые был инструктором, участвуя во множестве конфликтов, воевал по контракту: по «жёлтому» – в Азии, по «чёрному» – в Африке. Жизнь наёмника он знает изнутри, и тропические джунгли для него столь же привычны, как и наша средняя полоса. Достаточно открыть «Змеиный контракт» и «В наше время вешают редко», чтобы убедиться – такое невозможно выдумать, такое надо пережить. «Местные изобретательны. И не лишены юмора. Одного ненавистного им капрала, когда спал, обмазали выделениями змеиной самки в брачный период. Гады сползлись со всей округи – палатка шевелилась. Мы, не мудрствуя, выжгли её огнемётом, вместе с трупом капрала. Лучше бы помудрили, потому что тот держал в палатке боезапас. Чудом никого не зацепило. На пару дней разговоров хватило, а потом опять скукота».

Автор скептически относится к приключенческой литературе, высосанной из пальца. «В кино про войну только важные события мелькают, а стоптанные, сопревшие ноги, укусы насекомых и личинки подкожные, что привычно выковыриваешь щепой, остаются за кадром. <�…>А взять засаду. Здесь только одни выстрелить успевают, вторые уже покойники, хоть и на ногах. Засады только на тропах, потому в зелёной сырости плывёшь вольно. Две минуты – и мокрый навсегда. Чтобы с противником нос к носу столкнуться в опостылевшем зелёном море – редкий случай. Мелькнуло что-то, колыхнулись ветви – всё, заливай горячим, жарь в зелень! Кто выживет, кто проворнее окажется, потом об этом случае расскажет…»

Грог глубоко патриотичен. Он не из тех, кто публично признаётся в любви к России. Ему она внутренне присуща, как любовь к матери. В отличие от современных писателей он по-старомодному скромен, в интернете нет ни одной его фотографии, он словно растворяется в народе, сыном которого является. Для него достаточно, чтобы читали его книгу, как иконописцу, чтобы видели его икону.

И я его понимаю.

Отчаяние – главная черта нашего времени, отчаявшиеся – его главные герои. На страницах же у Грога действуют отчаянные. Не рембо и джеймсы бонды, вызывающие у них, профессионалов, смех, а спокойные, уверенные в себе люди с трезвыми взглядами и твёрдой позицией, убеждённые и борющиеся за свои убеждения. Военная выучка автора, его мягкий природный юмор придаёт повествованию оттенок стоицизма, которого так не хватает в эпоху всеобщих продаж и метаний. Герои «Времени своих войн» – это люди-скалы, на которых хочется опереться, у которых хочется искать защиты в трудную минуту. И рассказы о них заряжают, наделяя внутренней устойчивостью.

Роман в хорошем смысле злободневен. Отражая дух эпохи, он выворачивает наизнанку лубочную картинку, созданную кривым зеркалом СМИ.

«Время такое… – замечает один из его героев. – Сегодня каждый говорит правильные слова, но правды не знает».

Грог знает. И умеет её донести.

А таких в наше время печатают редко.

Декабрь 2010 г.

Иван Зорин

В наше время печатают редко

Комментарии:

Добавить комментарий:

События

Архивы