Екатеринбург одни называют “третьей литературной столицей”, другие — самой обыкновенным провинциальным городом. Кто прав, сказать трудно. Мне кажется, что наша литературная жизнь уже давно балансирует между столичностью и провинциальностью. Одни литераторы вытягивают нас на столичный уровень (не много их, но ведь хорошие писатели всегда в меньшинстве), другие затягивают в провинциальное болото. Самое интересное, что последние, как правило, “позиционируют” себя пламенными патриотами Урала и любят повторять, что “Москва нам не указ”. Между тем деятельность их вредит уральской литературе чрезвычайно. Им, может быть, в болоте и хорошо, но вот только край, где работали, между прочим, не только хрестоматийные Мамин-Сибиряк и Бажов, но и Алексей Решетов, Борис Рыжий, Николай Никонов, где и сейчас пишут Юлия Кокошко, Валерий Исхаков, Олег Богаев и еще несколько действительно замечательных литераторов, превращать в провинцию преступно.
Статья Елены Сафроновой посвящена делам рязанским, но тема провинциальности, к сожалению, актуальна и для нас. Года два назад “Урал” опубликовал рецензию Александра Зернова на книгу одного местного литератора. То была поверхностная, в меру ехидная, но в общем-то безобидная рецензия. Однако писатель обиделся. Да еще как! Только что на Площадь 1905-го с транспарантом не выходил. А все из-за чего? Из-за того, что вместо хвалебной рецензии автор получил не ругательную, нет, но слегка насмешливую! После такого скандала за рецензирование местных авторов браться как-то не хочется, а ведь едва ли не каждый сотрудник “Урала” может припомнить не одну подобную историю.
То ли дело авторы столичные. В отличие от наших, они прекрасно понимают, что ругательная рецензия ничуть не хуже рецензии хвалебной. Романа Сенчина, например, критики ругали так часто, что он достаточно быстро превратился в известного писателя. Истинное наказание для писателя — молчание критики. Наказание тяжелое, хуже только равнодушие читателя. Но если читатель бывает капризен и непредсказуем, и не вина, а беда многих писателей в том, что книги их пылятся на полках, то на молчание критики писатели обрекают себя сами.
Не только критики, но и писатели плохо себя чувствуют в “провинциальных” условиях. Есть в Свердловской области город Лесной. Хороший, говорят, город. И живет там некая Тамара Ветрова. Писатель она, на мой взгляд, превосходный. Но, на свое несчастье, обладает Ветрова даром сатирика, а участь сатирика в обществе печальна. Стоило “Уралу” опубликовать ее повесть “Владимир Владимирович Путин, созерцатель облаков”, как в редакцию стали звонить возмущенные люди. Смысл их речей сводился к следующему: “Как вы могли такое опубликовать?” Оказалось, что многие влиятельные лица города Лесного узнали в персонажах Ветровой (персонажах, надо сказать, карикатурных) себя. И что с того, скажет любой нормальный читатель, между прототипом и героем художественного произведения разница огромна, да и вычислить прототип не всегда легко: прототип Воланда, например, усматривают то в Сталине, то в американском после. Вроде бы детсадовские истины. Оказалось, что нет! Олег Петрович Капорейко вместе с автором этих строк в течение двух часов, время от времени сменяя друг друга, пытались убедить одну весьма приятную и совсем неглупую даму из Лесного (она была, так сказать, представителем возмущенной общественности) в том, что прототип и образ вещи разные. Тщетно! Осознав наконец, что от своего автора журнал отрекаться не собирается, дама предложила напечатать в “Урале” пасквиль (под другое жанровое определение предложенный текст просто не подходил) на Ветрову. То была не сатира, а набор грубых оскорблений. О “художественности” здесь и речи не шло. Дама очень обиделась, когда сей опус мы публиковать отказались.
Если верить прессе города Лесного, то “желтая повесть нетактичной Ветровой”, от которой “повеяло чернотой и злобой на всех и вся”, произвела замечательный эффект: в библиотеках выстроились очереди за “Уралом”. Казалось бы, радоваться надо: хорошую прозу (а проза Ветровой очень хорошая) сейчас читают мало, о толстых журналах массовый читатель вообще имеет самое смутное представление, а тут такой успех. Но у ее противников своя логика: зачем выносить сор из избы, зачем вспоминать о “гамбургском счете”, если можно говорить друг другу комплименты, писать “правильные”, “беззубые” тексты. Вот еще одна писательница из Лесного, Евгения Лопес, местным интеллектуалам нравится. Ее рассказы “поднимают глубокие нравственные проблемы и побуждают читателя к размышлению”. Действительно, Евгения Лопес — автор не бесталанный, только вот в ее рассказах тех нет ни одного сколько-нибудь живого персонажа, есть только одни ходячие идеи: “мать”, “брат”, “успешный журналист” и т. д. Ни черточки запоминающейся, ни характера, ничего, одни голые схемы. О такой прозе и впрямь спорить не станешь, не о чем спорить. А ведь таких “правильных”, но невообразимо скучных, а нередко и совершенно бездарных, графоманских текстов множество. Если бы “Урал” следовал правилам провинциальной политкорректности, то он давно бы превратился в литературное болото, которое без устали нахваливали бы местные кулики. “Безотказный” журнал любили бы авторы, его охотно бы читали их семьи. Ни один “посторонний”, правда, журнал бы в руки не взял, да что нам посторонние! Вот критик Иван Иванович похвалил новую повесть прозаика Ильи Ильича, а Илья Ильич похвалил статью Ивана Ивановича. Чего еще нужно? Тишь, да гладь, да Божья благодать.
К счастью, эта “благодать” в “Урале” не наступила и, будем оптимистами, не наступит, а значит, наш журнал в провинциальное болото не опустится. Не опустится и наш город, останется он если и не “третьей столицей”, то уж, во всяком, случае важным центром литературной жизни. И храни нас Бог от провинциальности. Рязанский пример да будет для нас наукой.
Сергей Беляков