Повесть Елены Хейфиц «Случайное объявление в бесплатной газете» («Октябрь», 2008, № 12) написана в Венеции и рассказывает о гинекологических проблемах англичанки русско-французского происхождения, которая мечется, нет, не между будуаром и молельней, а между любовником-итальянцем (хозяином фабрик в Китае и помидорных плантаций на Апеннинах) и образцово-показательным мужем (крупным воротилой транснационального консультационного бизнеса). Нечего и говорить, насколько всё это животрепещуще и актуально. Особенно в свете разразившегося экономического кризиса.
Несмотря на то, что главное внимание в повести уделяется приключениям яйцеклеток, принадлежащих Клэр (её крёстным был, видимо, Гайто Газданов), содержанию произведения не стоит приписывать феминистский бунт против фаллоцентризма. Скорее, мы имеем дело с прорвавшимися наружу обычными женскими грёзами, которые традиционно находят отдушину в так называемых дамских романах. Литературный текст становится для Елены Хейфиц волшебным зеркалом, ежедневно сообщающим героине (а может быть, и самому автору), что именно она «всех милее, всех румяней и белее». Список достоинств, которыми, как поросёнок гречневой кашей, буквально нашпигована прекрасная Клэр, никогда бы не поместился в стандартном брачном объявлении.
Клэр по голосу в телефонной трубке умеет определить, в каком магазине одевается человек и какое образовательное учреждение он окончил: престижное или нет.
Клэр прекрасно разбирается в медицине, жонглируя такими выражениями, как «лапароскопия», «трансабдоминальный», «трансвагинальные сканирования», «гистеросальпингограммы», «гормоны гонадотропинов, добытых из мочи климактеричек», «бузерелин» и т.п.
Клэр присуща самоирония.
Клэр очень быстро приходит в норму: «после периодов чудовищной апатии, вызванных любыми трагическими обстоятельствами», в ней всегда просыпается «железная сила».
Клэр настолько часто посещает венецианские кинофестивали, что «каждая трещинка на фасадах палаццо вдоль Канале Гранде» ей знакома, «как шрамы на руках любимого человека» (последний, похоже, периодически развлекается вскрытием вен).
Клэр предпочитает останавливаться в пятизвёздочных отелях и обедать в дорогих ресторанах.
Клэр умеет смотреть людям «прямо в глаза отпугивающим ледяным взглядом, из-за которого очень многие» боятся «подкатывать к ней с ухаживаниями».
Клэр обладает «природной склонностью к кокетству».
Клэр пленяет окружающих элегантностью жестов.
Клэр избалована мужским вниманием и привыкла «к лёгкому флирту».
Клэр пресыщена нашёптываниями поклонников про свою «прохладную шёлковую кожу, волосы цвета потускневшего старого золота, точёные зубы, изумительно породистые щиколотки и, что встречается крайне редко, красивые пальцы даже на ногах».
Под стать Клэр и её итальянский возлюбленный: «безупречно одетый от Ферре джентльмен с сильно выступающими надбровными дугами и лысеющим затылком». В его распоряжении находится «длинномордая породистая машина», он обладает «манерами профессионального плейбоя» и «великолепным чувством юмора». Даже визитная карточка, которую он вручает Клэр при знакомстве, «сделана хорошим дизайнером, элегантная и с налётом грусти».
Влюбившись, Клэр теряет контроль над размеренным течением жизни. Неистовая страсть настойчиво требует ежедневного выхода и наконец находит его: «Чтобы развеяться, Клэр стала чаще обычного заглядывать в маленькие бутики на Фулам роуд. Правда, выходя на улицу с огромными бумажными пакетами на верёвочке – на дне очередное одеяние развевающегося свободного покроя, ценой далеко переваливавшее за три сотни, – она потом дивилась сама себе. Шкаф и так донельзя был завешан одеждой, и, даже надевая то или иное платье по разу в год, она всё равно не смогла бы сносить всего. Про многие туалеты она совершенно забывала и, отрывая их в недрах шкафа, радовалась, как обновам. С момента же появления Нино (так зовут сногсшибательного итальянца. – А.К.) в её жизни вдруг опять захотелось покупать и покупать… неведомая сила опять загоняла её в магазины, где она плотоядно скупала наряды».
Однако по-настоящему счастливой Клэр себя никогда не ощущает. Объясняется это тем, что «150 000 лет назад все европейцы были рождены от всего не то пяти, не то шести женщин». Из-за этого досадного обстоятельства в жизни Клэр всегда присутствует риск встретить однотипное существо: «благородно неброское в своей изысканности», симпатичное и с большим вкусом. И тогда (о, ужас!) волшебное зеркальце может отдать пальму первенства именно ему.
Поэтому Клэр так часто обращается мыслями к началу 80-х, когда она работала корреспондентом «Рейтер» в Советском Союзе – стране, жители которой восходили к совсем другой, чуждой homo sapiens генетической линии. В этом анклаве упорствующих неандертальцев «она принадлежала к совершенно особой касте недосягаемой элиты». Её представители «разъезжали по городу на блестящих серебристых «Вольво» и «БМВ», питались отличными западными продуктами из «Берёзки», в то время как полстраны довольствовалось мясом десятилетней давности из стратегических запасов и упивалось самогоном…». Как и полагается низшим животным, обитатели рабоче-крестьянского государства обладали резким природным запахом, характерным, например, для желёз внутренней секреции бобров и скунсов. Это заставляло некоторых чрезмерно стыдливых самок душить «себе пах с трудом раздобытыми французскими «Клима», дабы облегчить участь гинекологу». Но даже самые надушенные из них испытывали отвращение к интимной гигиене и уходу за полостью рта: процедуры по «чистке зубов или подмыванию» воспринимались ими как чрезмерно болезненные.
Вполне естественно, что в условиях «малоцивилизованной коммунистической державы» волшебное зеркальце гарантированно льстило своей породистой хозяйке, имеющей неоспоримое превосходство «над несчастными, закутанными в платки или одетыми в нелепые мохеровые шапки и уродливые, все как на подбор, пальто с неизбывными норковыми воротничками женщинами со всего Союза».
К сожалению, прежней монополии уже не вернуть. Высокая мода, как нефть из получившего пробоину танкера, расползлась по рухнувшей империи красно-коричневых гуннов. Любой абориген может одеться от Gucci. Законы евгеники безжалостно попраны. Потомственных аристократов не ставят ни во что. «Все служанки выглядят, как мадамы, и все слуги, как мсье». Мир находится на краю гибели.
Бедная, бедная Клэр…
Алексей Коровашко