Откос

пьеса

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Митя, 19, любитель оторваться, отчислен с журфака.

Валера, 18, пацан с Украины.

Коля, 21, мужиковатый персонаж, из Кемерова.

Сергей, 19, поэт, студент Литинститута.

Александр Гельевич, врач.

Мать Валеры.

Мать Сергея.

Медсестра.

Старуха.

Продавец.

Мент.

Санитары.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Валера: Давай, включай!

Зажигается свет. Больничная палата, четыре койки. Одна из них не занята. Трое, не отрываясь, смотрят телевизор, полулежа. Все обриты наголо. Телевизор огромен.

Хоть теперь вволю насмотримся! А то старикан все мямлил: да как, да чего, да зачем вам ящик круглые сутки? Шумно. Голову, мол, раскалывает.

Коля: И сыграл в ящик.

Валера: А как это он, видно, боли были сильные, на врача вдруг затявкал: «Засужу! Ну, засужу! Ну, выйду — засужу!» Как будто врач в его болях виноват. Помнишь?

Коля: Еще б не помнить!

Валера: Не человек, а клещ.

Сергей: Да я сразу понял, что он нежилец.

Коля: Ясное дело.

Валера: Мы все же покрепче будем. Молодые мы… А он был старик.

Коля: Телевизор ему мешал, епт.

Молча смотрят телевизор.

Валера: Каждый день одно и то же крутят. Ни одного хита нового. Так лежи и смотри одно и то же. Новых хитов-то не сделали пока.

Коля (зевая): Ага. Один отстой!

Валера: Как это он: «Ой, ребята, круглые сутки телевизор». А че еще делать нам?

Коля: Что нам остается? Куда еще смотреть?

Валера: Не, а старик, он просто под конец тупил реально. Помнишь, короче, по ящику Земфира поет. Как этот старый взбесится: выключайте немедля, немедля выключайте, и на койке еще вскочил. Я думал, он нам телевизор раскокает.

Коля: Да. Я уже готовился телик от него защищать. Думаю: черт его знает. Перед смертью начудить может.

Валера: И я тоже напрягся: заберет у нас телик с собой на тот свет. Я ему: вы я вижу, дедУшка к хитам не равнодушны. У вас, дедуль, рвение, как у пацана. Вам бы фанатом быть. Вы, говорю, Земфиру не любите. Может, вы, говорю, «Коррозию Металла» слушаете.

Коля: Прикол, прикол! Старый он, а надо же, туда же. Интересно, с чего это он так взбесился? Ты как думаешь?

Валера: Да смерть близится, вот башню и снесло стариковскую. (Сергею) Слышь, а ты че молчишь? Может ты догнал?

Сергей: Про что?

Валера: Почему дед на Земфиру набычился? Что ты скажешь?

Сергей: Да я догадался…

Коля: Ну, и чего?

Сергей: А чего понимать. Песня-то у Земфиры какая! Это, конечно, прикольно здоровым, а ему каково такую эстраду слушать. Это только здоровому такое по кайфу. (Поет) «Пожалуйста не умирай,/ Или мне придется тоже…»

Все (хором): «…Ты, конечно, сразу в рай,/ А я не думаю, что тоже»…

Пауза.

Валера: Да. Голимая песня для больного. Я ее слушал, и как-то смысл мимо ушей пропускал. Я на слова в песнях не обращаю внимание.

Коля: Я тоже. Я тоже не сразу въехал. Если вдуматься, песня мучительная.

Валера: Зато старик, видите, все просек. То-то, он так бесился. Мне сегодня сон приснился. Как будто она у нас медсестрой устроилась.

Сергей: Кто она?

Валера: Кто, Земфира. Подходит, нагибается…

Коля (задумчиво): Кого-то теперь к нам положат? Хорошо бы молодого!

Входят Врач и Митя. У Мити шевелюра.

Врач (весело): Утро доброе, мои разбойнички! Вот привел вам нового товарища. Прошу любить и жаловать!

Валера: Мы на троих соображали. Придется на четверых теперь!

Врач, улыбаясь, грозит пальцем, и выходит. Митя нерешительно мнется.

Валера: Как зовут-то тебя?

Митя: Меня Митей.

Валера: Валера.

Коля: Николай.

Сергей: Сергей меня зовут.

Митя: А что, действительно, наливаете?

Коля: Не, это шутка была. Больше смотрим, как по телевизору колдырят.

Митя: А… (Кладет сумку под койку, ложится).

Валера: Те, которые в телевизоре, пока они за нас пьют!

Сергей: Уж мы потом свое наверстаем!

Коля: Гляньте, а вон и она!

Митя: О! Супер-пупер!

Сергей: Легка на помине. (Мите) Мы о ней говорили только.

Валера: Хитов новых не дают. Каре какое. Каре она постриглась.

Коля: Красивей, епт, не стала.

Сергей: Я каре стригся раньше. На глаза налезает.

Коля: Раньше — это до облучения?

Сергей: Да. Потом все клочьями облезло.

Коля: Та же фигня… У меня волосы комочками лезли, катушками…

Валера (Поет): «Пожалуйста, не умирай, или я…»

Коля: Слушай, может хватит?

Валера (показывает на телевизор): Ой, слыхали! Слыхали! А как это она? (Поет) «Хочешь солнце вместо лампы?/ Хочешь за окошком Альпы?» Альпы, надо же!

Коля (напевает): А не хочешь, сука, скальпель?

Смешок Сергея и Валеры.

Митя: Бросьте, ребят. Меня вот Земфира радует.

Коля: Сам откуда?

Митя: Я? Москвич…

Коля: Не облучали еще?

Митя: Меня? Меня… нет еще…

Валера (глядя в телевизор): Задолбали меня хиты одни и те же. (Поворачивается к Мите) А давно у тебя обнаружили, а?

Митя: А?

Валера: Меленому давно нашли?

Митя: Кто это?

Коля: Рак крови, епт.

Валера: Меленома, это певица новая.

Смех Коли и Сергея.

Митя: А… Не, недавно. Совсем недавно, и сюда вот поместили. Вы сами давно тут, на хате этой прописались?

Коля: Два месяца назад нас сюда задвинули. В марте. С Валерой одновременно. Серега через неделю нарисовался.

Митя: Вы с соседями-то завели знакомства?

Валера: Зачем знакомиться? Видим их в столовой, ну, и чего дальше?

Коля: Нам своей беды по горло хватает.

Сергей: Тут еще четвертый был, старик.

Митя: И куда подевался?

Сергей разводит руками.

Коля: Куда, куда… Вылечили…

Валера (поет): «Вечно молодой!» Опять старье! Хиты те же и они же. (Поет) «Вечно пьяный!»

Митя: Может, программу переключим?

Валера: И чего смотреть?

Митя: Ну, может «Сегодня утром».

Коля: Чего-о?

Митя (неуверенно): Последние известия…

Сергей: (протяжно, ирония, зевок): Послед-ние…

Коля: Какие последние?

Валера: Какие еще, последние?

Молча смотрят телевизор.

Коля: Учишься, работаешь?

Митя: Отучился. Отчислили.

Сергей: Где хоть учился?

Митя: На журфаке.

Валера: На кого-о? На жука?

Сергей: Журналистика, что ли?

Митя энергично кивает.

Валера: Да, не повезло пацану! И выгнали, и в больницу попал.

Сергей: А выгнали за что?

Митя: Я много забивал. Забивал на занятия. Все гулял, все по клубам мутил ночами. Ночью отрываешься, а днем спишь. Так на учебу и не попадал.

Коля: Попадалово…

Валера: Проворонил свое счастье, короче.

Входит Медсестра с приборами.

Медсестра: Кто здесь Савельев?

Митя: Это я. (Медсестра подходит). А что вы хотите делать?

Медсестра: Давай, мой хороший! Рукавчик быстренько закатывай! Сейчас кровь у тебя возьмем.

Митя: Кровь?

Сергей (позевывая, Коле): Земфира, имя какое-то вязкое.

Коля: Зефир в шоколаде, епт.

Медсестра: Давай вену. О, выпуклая. Да не дергайся ты так! (Втыкает иглу в вену).

Митя: А!

Медсестра: Ты что? Теперь качай. Сгибай и разгибай! Сгибай и разгибай! А я пока из пальца.

Митя (задыхаясь): Как? Как?

Медсестра: Ты пока из вены качай, а я пальчиком займусь. Ну и холодный же ты! Брр! (Колет палец).

Митя: О! (Перестает качать).

Медсестра: Ты чего остановился! Качай! Чем быстрее, тем тебе же лучше! Лейся, лейся, лейся! Вон, видишь, вена вполсилы работает, и палец бескровный. Да ты дрожишь весь! Струсил, что ли?

Митя: Процедура болезненная…

Медсестра: Ой! Мало ли что предстоит еще! А ты раскис! Вон, ребята сколько крови пролили, и хоть бы хны! Дыши на пальцы.

Митя дышит, опять позабыв о вене.

И работай, работай, про вену не забывай. Дай, я тебе подышу. (Шумно дышит.) Вот ведь говорят: присутствие духа, присутствие духа… А тут у человека… (озирается на ребят) не хватает крови! Ну, будет с тебя. Ладно, все. Хоп! (Вынимает иглы).

Митя: Ох!

Медсестра: Не охай. У меня без тебя еще народу тьма. (Выходит).

Коля: Как запел!

Митя: Болезненная процедура.

Коля: А ты, чего ждал.

Валера: Погоди! Ты тут еще кровавыми потоками обольешься!

Митя: А?

Валера (резко): Б!

Молча смотрят телевизор.

Говорю, погоди! Зальешься кровью! Пункцию у тебя еще не брали, нет?

Сергей: Валер, не пали бригаду.

Валера: Пункцию возьмут! Лысым ведь еще не был? Не был? Облучение! А это облысение, значит! Выйдешь, чисто скин. Волосы выпадут, и все! Скинхэд! (зло хихикает).

Сергей: Не обижай его.

Валера (на Сергея): Видал, заступник. Тоже студент. И москвич к тому же.

Митя: Чего студент?

Сергей: Литературного.

Митя (изумленно): Литинститут?

Сергей: Взял теперь академ бессрочный.

Митя: Проза, поэзия?

Сергей: Стихи.

Митя: А почитаешь?

Сергей: В лом мне читать!

Валера: А, наконец-то!

Митя: Что?

Валера: Что, слепой? (Показывает на телевизор).

Митя: Бивис и Батхед? Это я вижу.

Валера: Ну, видь. Заметили, девки их сильно стремаются. У пацанов ржач, а девки носы воротят.

Коля: Все правильно. Девкам это не по нутру, девки ни в чем конкретно не секут, только чисто разводят, им романтику подавай, поцелуи…

Сергей: Бивис и Батхед. Я в детстве книжку читал «Чук и Гек».

Смотрят. Внезапный взрыв смеха.

Валера (смеясь): Ха! Клевые телки?

Коля: Да, Бивис отмочил!

Валера: Я бы этих пельменей в депутаты выбрал. Вот бы вся страна смеялась.

Смотрят хохоча, скалясь, качая головами, бросая реплики.

Коля: Ну, отмочил!

Валера: Не, я просто угораю! (Смотрит) О, это вообще зашибись! Слышь, слышь. Клевые телки.

Сергей: Ха-ха-ха!

Валера: Да, короткий сегодня мультик.

Коля: Зато классный.

Валера: А меня больше прикололо в прошлый раз. Помнишь, короче, они бомжа встретили. Решили закосить под него, и стали милостыню клянчить. Ну, как везде. Извините, что обращаемся, не местные мы! Подайте инвалидам! Бивис такой: я родился без зада, Батхед: у меня нет поршня, у моих предков не было поршней. А как они его родили, если не было!

Все смеются.

Коля: А мы ведь сами, как они.

Валера: В смысле?

Коля: В смысле потомства не жди.

Митя: Как это?

Коля: А ты не знал. Вот облучат, и не будет у тебя детей.

Митя: Что, и не встанет никогда?

Коля: Встать-то, встанет, да детей не будет.

Валера: А по-моему, это даже круто. Никто от тебя не залетит.

Сергей: Вот, и мне такой расклад подходит! А то заводят детей себе, как фикусы… Пошли они все со своим деторождением! Зачем новых рожать? Мне никто не объясняет.

Коля: Я от одного попа слыхал, что ангел каждому свой предназначен, и не всех ангелов распределили, поэтому, мол, еще рожают.

Валера: Анекдот, что ли?

Коля: Какой анекдот. Я тебе отвечаю! Поп к нам в армию приезжал, и такую телегу прогонял: мол, ангелы, распределение…

Митя: В армии служил?

Коля кивает.

Митя: И служба как?

Коля: Давай, потом как-нибудь.

Валера: У тебя, Митяй, предки, кто?

Митя: Отец Интернет-дизайнер.

Валера: А мать?

Митя: Мать домохозяйка. Дома сидит. А у тебя?

Валера: Я вообще с Украины. У меня папаня там остался, он там гранитом торгует.

Митя: Героином?

Валера: Гранитом! А мать сюда перебралась, надо мной трясется. Не мать, а трясогузка. Слыхали, анекдот в тему… Встречаются как-то…

Входит мать Валеры.

Мать В.: Сынок!

Валера (залу): Это — она.

Мать В.: Похудел вроде… А капельницу куда подевали?

Валера: Сняли ее вчера вечером.

Мать В.: А чего сняли? Разве пора?

Валера: Нет, конечно, мать, не пора. Тебе видней.

Мать В.: Правда, полный курс-то сколько? Десять дней? А вчера, какое было? Сейчас сосчитаем.

Валера: Ну ты, мать, даешь!

Мать В.: Сынок, рановато ее сняли. Понедельник, вторник…

Валера: Ты к главврачу еще сходи.

Мать В.: Нет, нет, что-то не так. Дай-ка я посчитаю. (Отворачивается, бормочет).

Валера: Мать, ты же у нас специалист. Говорят тебе, к главврачу иди. Все ему доложишь.

Мать В.: Пятница, суббота, воскресение…

Валера: Ты ему предложи: вы, Александр Гельич, в отпуск уйдете, а я вместо вас поработаю.

Мать В.: Понедельник, вторник, среда… (Поднимает глаза) А старичок где? Седенький, маленький.

Валера: Съехал твой старичок. (Показывает на Митю) Вот, внучка прислал.

Мать В. (обводя глазами ребят): Никак плохо с дедом?

Валера: Дед нас здорово напрягал. Телик не давал смотреть. Просто под конец достал уже.

Мать В.: Вот, чудо! И что в телевизоре плохого! (Шепотом) Валер, а Валер!

Валера: Что? Говори нормально!

Мать В.: Снилось тебе чего?

Валера: Мясо сырое. Мясная гора приснилась.

Мать В.: Нет, не знаю. Я про другое слыхала: мальчик — будешь маяться, девочка — диво, шуба к шуму, лошадь — ложь, корова к реву…

Дробный стук. Заглядывает мать Сергея.

Мать С.: Извините, к вам можно? (Входит, кисть винограда в руке, сумочка через плечо). Сереженька. (К остальным) Добрый день. Как ты тут? Лицо у тебя не выспавшееся. Я тебе привезла винограду. Все тебя любят, передают привет. (Кладет виноград в столик. Улыбаясь Мите) Вы новенький, да?

Мать В.: Лежит один, неприкаянный.

Входит Медсестра.

Медсестра: Савельев?

Митя: Я.

Медсестра: Вам из дома звонили. Просили передать: сегодня все заняты, никого не ждите. Может, навестят на следующей неделе.

Митя: Ага, спасибо.

Медсестра: Ничего. (Выходит).

Коля: Только на следующей?

Митя: Ну.

Коля: Да, жестоко они тебя. Все-таки не с гриппом лежишь.

Митя махнул рукой.

Мать В. (бормочет): Бедняжка! Кто ж тебя пожалеет? Что ж это за родичи такие…

Валера: Ой, мать, ты-то не лезь не в свое дело!

Мать В. (указывает на экран): А чего это он, бритый, в телевизоре?

Валера: А нравится ему. Ведущий он.

Мать В.: Нет, не красиво. По своей воле, и бритый. Вот у тебя волосы были — ба-атюшки! — одно загляденье! Хороший волос, густой!

Мать С. (робко): Ручку привезла, блокнот. Стихи, может, попишешь?

Сергей: Не буду я ничего писать.

Мать С.: Тебе книжки привести может, так ты и скажи. Может, Бодлера? Так ты и скажи. «Петербург» Белого не дочитан. Открытая книжка лежит. «Петербург» Белого. Хочешь привезу? Или вот… ты ведь живописью… Альбом. Картины Коровина.

Сергей (растянуто): Бело-кровие.

Мать С. (тихо, трясясь): Ну, что ты… что… несусветное… Ребята звонили, Нина с семинара вашего, Ваня… все хотят сюда.

Сергей (оживленно): Да?

Мать С.: В смысле, навестить. Позвать их, детка? Как сказать им?

Сергей: Никого не надо мне.

Входит Старуха в черном с кульком яблок.

Старуха: Мир вам!

Коля (ироничной скороговоркой): Миру мир! Война сектантам!

Мать С.: Это еще кто такая?

Старуха: Благословение от сестричества праведного Виссариона, истинная вера, в ней же есть спасение. Ой, деточки, страдальцы. Смотришь, в лице у них ни кровинки, сердце жмет. Я ведь к вам месяц назад заходила. Ой, до чего ж соскучилась. Принесла вам яблочек.

Мать В.: Тише, тише! Она нам божественное расскажет!

Валера: Она расскажет!

Старуха: И сказал учитель: Приди к одру смертному, и снеси плоды мои. Кушайте, исцеляйтесь. (Матерям) Осунулись, детки-то!

Мать С.: И кто ее только пускает!

Мать В.: И правда, сына, скушай святыньку. А вдруг поможет…

Валера (громко): Тошнит! Интоксикация у меня, ясно?

Старуха (бормочет, обходя палату): Ясно-то, ясно… Это бес говорит в тебе! Себя превозмогай…

Мать В.: Прости их! Ребята они неплохие. Валера мой, он никого не обижал. Вообще рос мальчиком тихим, воспитанным…

Старуха, вынув яблоко, протягивает Валере.

Валера: Жри сама.

Мать В.: Сына, ты что такое! Ты что!

Старуха подает яблоко Коле.

Коля: Отвали.

Старуха: А Виссарион, он все видит. Глядит на тебя! Погоди, милок, Виссарион накажет.

Подходит к Сергею.

Сергей: Брезгую я вашим яблоком.

Мать С.: Не подходите!

Митя: Что еще за Виссарион?

Старуха: Учитель.

Митя: А сын у него не Иосиф Виссарионович?

Старуха: Думаешь, здесь вы одни. А — вон! (Рукой показывает в зал, все поворачивают туда головы). А он взирает! Спаситель, миру явленный! Виссарион!

Коля: На голову больная.

Старуха: И сидит, и глядит. Думаешь, смерти вашей хочет? Виссарион и светел, и милосерд, и так вас возлюбил…

Мать В.: Вылечи Валерку!

Митя: Да это кошмар! Ее выгнать надо!

Старуха: Сидит на троне царском в порфире алой! Увидел, что конец ваш, алые вы мои цветочки, приближается! Послал к вам. Здравия, спасения, во всем благого поспешения…

Мать С. (иронично): Вот именно, бабуся, благого вам поспешения, да поскорей-ка…

Коля: Старая, тебя попросили: хайло прикрой, и дуй отсюда! Ты другим затирай. В дурке затирать будешь.

Мать В.: Нет, нет, не уходите! Никого не слушайте! Спасите сына моего! Верую!

Старуха: Вспомните еще мои яблочки…

Мать С. (встав и наступая): Идите, идите! Хватит виться! У нас тут дети, а вы каркаете! Идите!

Старуха: Как знаете, как знаете…

Мать В.: Не уходите!

Валера (хватая мать): Стоять, не срамись!

Мать В.: Пусти меня! Не покидайте нас!

Мать С. выпроваживает Старуху. Мать В., слезливо умоляя: «Нет, нет!», вырывается.

Мать В.: Как вы смели ее выгнать! А вдруг… вдруг яблочки ее волшебные? Какая ж вы мать после этого! Надо бежать за ней, надо просить вернуться. Сына своего губите, и моего заодно! Я побегу за ней. Она поможет! (Отстраняет удерживающую руку сына. В дверях сталкивается с медсестрой, убегает).

Медсестра: Савельев!

Митя: Опять я?

Медсестра: Поскорее. На процедуру.

Митя: А что такое?

Медсестра: Что, что? Пункцию у вас будут брать.

Митя: Как пункцию? Какую?

Медсестра: Какую, какую! Спинномозговую.

ЗАНАВЕС

 

СЦЕНА ВТОРАЯ

Палата. Трое полулежа смотрят телевизор. Митя спит. Утро.

Валера (поет): «Ты, конечно, сразу в рай,/ А я…»

Коля: Когда занесли его?

Сергей: Ночью, конечно. А мы спали уже.

Коля: Он теперь долго не отойдет.

Валера: Салага. Как он кровь сдавать боялся! А тут — мозг.

Коля: Я после пункции не то, что не вставал, а я пластом лежал и все постанывал.

Валера: Со всеми такое. Попробуй встань, обратно завалишься.

Коля: А ему каково. Он, по типу, только гулять приучен.

Валера (поет): «Хочешь море с парусами?/ Хочешь музык новых самых?» Снова все не ново, короче.

Коля: Если часто говорить «короче», у тебя и будет короче.

Митя шевелится.

Шевелится.

Митя открывает глаза.

Сергей: Ну, как боевое крещение?

Пауза. Без ответа.

Сергей: Эй! Ты как?

Коля: Не дергай, пускай спит.

Митя: Чего? Я? (зевает) Терпимо… (Улыбаясь, приподнимается на локтях).

Валера: Че ты лыбишься, как актер какой?

Сергей: Ты не прикидывайся. Ты спи давай.

Коля: Да, вылитый актер.

Митя: Терпимо, говорю.

Сергей: Ладно, видим: силен.

Митя: А вы че думали, я и встать могу!

Сергей: Можешь, можешь… Ты лежи, Мить, пальцы не кидай.

Митя: Я без понтов. Терпимо, говорю!

Вскакивает, и вот — уже пританцовывает. Остальные молча и ошалело на него смотрят.

Коля: Ого! Видали? Кру-ут… Ребят, а ведь, правда, крут! А мы-то думали, сопля…

Сергей: И правда, герой!

Валера поет, Митя танцует под песню: «Пожалуйста, не умирай,/ Или мне придется тоже…»

Все (Митя, улыбаясь, танцует): «…Ты, конечно, сразу в рай,/ А я не думаю, что тоже».

Митя ложится обратно на кровать.

Митя: Я так крепко спал. Что-то мне снилось, а не помню.

Сергей: Зато я помню. Мне сон дурацкий приснился, кошмар настоящий. Я торгую наркотиками, меня посадили, а потом суд начался. Я во сне не знал, что делать. Закричал: «Освободите, я поэт!», а прокурор мне в ответ: «Поэт, так это я и сам поэт!»

Коля: Ишь ты!

Валера (с сомнением): Да ты пробовал?

Сергей: Я пробовал. Я траву курил. Я траву курил. У себя в Литинституте.

Коля: Стих-то про это сочинил?

Сергей: Не стих, а так, образ появился. Как будто я Ленин на субботнике, а вокруг листья жгут, едкий дым. И еще я заметил, после травы берешь обычную сигарету, куришь, и тот же вкус травы.

Коля: Впечатлительный.

Митя: Странно не попробовать. Идешь в Москве по Никольской, а к тебе только и подходят: «Вы ничего не искали?» Если б я пьесу писал про это дело, я бы ее и назвал «Вы ничего не искали?» Вот бы аншлаг был полный. Надо правду показывать.

Валера (поет): Вы ничего не искали? А мы ничего не искали! Ты ничего не искал?

Сергей (поет): Я ничего не искал!

Коля: Мюзикл, епт.

Митя: Как-то ко мне сунулся очередной. Я не вытерпел, говорю: «Хлеб искал». А он опешил: «Хлеб? А что это такое?» Он думал, вещество новое.

Сергей: Да… Хлеб всему голова!

Коля: Теперь уж не хлеб, а герыч!

Валера: Я в городе Винница жил, на Украине. Тоже — все как у людей. Однажды трое суток не спал. Колеса жрал… Привыкания никакого, то есть больше не хотелось. А вообще — классно. Все легко, свободно. Как это нам в школе говорили? Коитус?

Сергей: Катарсис.

Коля: Меня этому в школе не учили.

Валера: У нас учительница по литре шебанутая была. Восьмой класс, прикиньте, а заставляли стихи учить.

Сергей: Чьи стихи?

Валера: Да какого-то отморозка: «О, знал бы я, что так бывает…» А! Ты же сам поэт, должен знать.

Сергей: Пастернак? «Но память, это Рим, который/ Взамен турусов и колес…» Так там?

Валера: Вот-вот! «Взамен турусов и колес…»

Коля: А турусы, это что? Это, по-моему, когда купюру свернут в трубочку, и в ноздрю через нее втягивают… Эти трубочки и называют «турусы».

Валера: Колеса алкоголя безвредней. А марки — это плохо! Я раньше гулял с девкой одной, она мне как-то — бац! — маркой рот залепила. От этой марки меня так поперло потом. Такой бред в голове начался.

Митя: Колбасило?

Валера: Да не то, чтоб колбасило, а плющило. Все по новому воспринималось. Гляжу я, значит, по сторонам и вот, понимаю вдруг какую-то фигню. Что все это — ненужное, тупое…

Коля: Что, все?

Валера: Вообще все — неправильное! А те, кто вокруг меня, — лучше бы им не быть. Понимаешь, просто на свет не рождаться. И тут, блин, мне идея пришла: наверно, и мне жить не стоило… Такая чудовищная чушь только от наркоты и бывает.

Сергей: Бывает.

Голос за сценой: «На обед! На обед!»

Митя: Потом поужинаю.

Коля: Да, в горло кусок не лезет.

Валера: А девка, которая мне марку влепила, у нее у самой фамилия Подмаркина.

Сергей: Уму непостижимо.

Валера: Подмаркина! Девка наша, местная. Я влюбился в нее, когда мне шестнадцать было. Мы с ней, как познакомились…

Коля: Ну?

Валера: Шел я себе летом, стемнело уже, а впереди — девка, и я случайно на нее налетел. «Извини», — говорю. Она, такая, обернулась: «Чего?» Я шучу: «Наступаю на пятки». А она: «На подошвы». Гляжу, обута в гриндерсы, а у меня мартинсы на ногах. Сошлись, короче.

Коля: Два сапога пара.

Валера: Слово за слово, я Валера, она Лена. Вышло, соседи. На два года она меня старше. Вроде как, любовь пошла. Только она ведьмой оказалась. Грузила много. Меня «малышом» называла. В августе ходил я -мартинсы, майка кислотная, а в сентябре уже — бомбер, штаны-камуфляж, сапоги армейские. Так меня она, Ленка, одела. Говорила, мне идет. Все время подозрения строила и претензии выставляла. Внешность у нее зверская. Не подходит она мне, такая страхопудра, знаете, а чувствую, тянусь, как ниточка за иголочкой. Тянет и тянет. Мне ребята сказали, если тебя присушили, ты уж водку пить не сможешь. И короче, пробую пить, насильно в себя заливаю, а не пьется никак. Я чуть из окна не выбросился.

Коля: И как отмазался?

Валера: Я тогда, как раз, девятый класс кончил, и в другой конец убыл, в Харьков. Мартинсы снова натянул. Стал деньги зарабатывать. Распрощался с предками, это сейчас от мамаши не отвертеться, а тогда — гуляй смело. И с первой получкой пошел и снял себе проститутку. А как начал проституток мутить и водку пить, так и отвык от Ленки.

На миг выключается свет. Включается.

Митя: Ты чего?

Валера: Да что-то в глазах потемнело.

Митя: А что за работа была?

Валера: Бармен. В клубе. Клуб «Аллигатор» назывался. Клиентов разводил. За ночь на пятьдесят грина. Но это мало. В некоторых заведениях и по сто получается…

Сергей: Обсчитывал?

Валера: Нет, просто спрашиваю: «Вам льду побольше?» Все, как лохи, поддакивают. А лед ведь вытесняет напиток. Лед — лучший друг бармена! Я недолго работал, почуял, что внутри непорядок, ну и домой, в Винницу. Наверно, как я проститутку снял, так у меня рак и появился. Может, когда мартинсы назад одел, уже заболел. Это все она, Ленка — не девка, а упырь.

Коля: Я в армии служил, в Бурятии. Там эти аборигенки сами на тебе бросаются.

Митя смеется. Пауза.

Сергей: А все-таки ты, Митька, герой.

Валера (Мите): Я тебя не мигом распознал. Поначалу ведь как…

Коля: Поначалу — это одно. Не, Митяй, не размазня. Молоток парень. Я про что-то рассказывал, и забыл…

Сергей: Ты?

Митя: Про армию?

Коля: Точно, про армию! Я чего хотел сказать. У меня никогда не было, чтоб я на девку запал, с ума по ней сходил… Сами они клеятся. Служили мы в Бурятии, городок Кяхта. У местных почти у каждой приплод от солдата. И у меня, как и положено, своя девка была. Желтая, жилистая, глаза узкие. Это ужас, ребят.

Валера: Кому что нравится.

Коля: Я не спорю. Некоторые прямо западают. А я никак. Демобилизовали, и поминай, как звали. А ты чего, Серег?

Сергей: Я?

Коля: Небось студенточка припасена?

Сергей (сконфуженно): Ну… разные… ну…

Коля: Чего-чего? А ну-ка расскажи…

Сергей: Не, я пас.

Коля: Ты не красней. Давай, выкладывай.

Валера: Знаете анекдот. Короче, юноша, застенчивый, неопытный, провожает бывалую такую.

Коля: Знаю!

Сергей (с вызовом): А я не знаю!

Валера: Заходят в подъезд.

Митя: Кто ж его не знает…

Валера: Она такая, выворачивает лампочку…

Опять на миг выключается свет.

Митя: Валер, да чего с тобой?

Валера: Че-то мне нездоровиться. Заходят в подъезд, девка выворачивает лампочку…

Входит Продавец, мужчина в костюме, с пакетом.

Продавец: Доброго всем здоровья и отличного настроения. Вашему вниманию предлагаются… Зубная щетка с супер-головкой. Неудобная для чистки зубов, щетка, к нашей радости, модернизирована. Теперь головка с легкостью поворачивается у вас во рту.

Митя: Как все запущено…

Продавец: Вы можете эффектно чистить зубы не только с внешней, но и с внутренней стороны. Также вам предлагается зубная паста «Сандлер». Если обычная паста лишь замазывала зубы, то «Сандлер» отбеливает их, напрочь уничтожая несвежий налет. Особенно полезно курильщикам, надо вам выйти куда-то, в общество — раз, почистил зубки, и вот — сияет абсолютная белизна.

Валера: А сколько стоит?

Продавец: Что вас заинтересовало?

Валера: Паста.

Продавец: «Сандлер» стоит сорок рублей. Один момент. Также предлагается набор шариковых ручек. Чернила — синие, черные, красные. Пишет ярко, проверьте.

Митя: Серег, возьми. Стихи попишешь.

Сергей: Сам пиши.

Продавец: И наконец, гребенки. Гребенки с редкими и частыми зубцами. Для разных типов волос!

Коля: А ну, пойди сюда.

Продавец (подходя): Пожалуйста, на ваш выбор гребеночки…

Коля: Ты че, епт? Ща со всей дури вмажу.

Продавец: Что?

Коля: Ты че, самый умный? Какие гребенки?

Продавец (на Митю): А вот! А вот! Чудесная у молодого человека шевелюра!

Митя: Я завтра, как они буду. Лысый.

Продавец: Ну… Купите для семьи, сделайте подарок одному из близких.

Валера: Пасту-то гони (тянет руку).

Продавец: Пожалуйста, пожалуйста. Если обычная паста лишь замазывала зубы, то «Сандлер» (Валера падает с койки)… Что такое?

Гаснет свет, возгласы во тьме.

Коля: Что, не видишь, плохо ему!

Митя: Валера! Валера! Сознание потерял.

Коля: Тормоши его! По щекам бей!

Сергей: Воды надо!

Коля: А ты что встал, торгаш херов. Беги за врачом. Быстрее, епт! Зови медсестру!

Митя: Валера! Слышишь меня? Валера!

ЗАНАВЕС

 

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

 

Палата. Коля, Митя, Сергей, Мать Валеры, Валера лежит пластом.

Мать В.: Сына, это у тебя всегда предрасположенность. У тебя ведь и в детстве приступы были. Я шла с тобой, а ты вдруг говоришь: «Ой, мама, на меня дом падает!»

Валера: Когда это такое было.

Мать В.: Я испугалась, к врачу тебя отвела. Померили давление. Низкое. А ты не помнишь разве?

Валера: Забыл.

Мать В.: Плохо ему. Это от того, что без еды. Что ты не ешь совсем? Не ест, и все.

Валера: Не желаю.

Мать В.: Ну, тогда котлетку скушай. Послушай меня, сынуля. (Протягивает в салфетке котлету).

Валера: Тошнота.

Мать В.: Ну, одну, посмотри… Или сосиски тебе сварить?

Валера (залу): Мама — дура!

Мать В.: Как не совестно, сынок…

Валера: Дура — ты! Дура, дура, дура!

Мать В.: Ах… А ты меня так, сынок! Ты же больной, я обидеться не могу… Я же не могу ссориться, сынок…

Валера: Ладно, извини, мамань.

Мать В.: Валер, а, Валер… Я с доктором говорила. У нас тут к тебе предложение будет. Мы решили… (Не может сдержать слезы, отбегает, прикрывается платком).

Валера: Ой, мать, чего ты там икаешь!

Мать В.: А не лучше ли…

Валера: Выкладывай давай.

Входит Врач. Мать за все время разговора стоит в стороне и немо плачет в платок.

Врач: Здравствуй дорогой (Наклонившись, целует Валеру в лоб). Как сейчас-то самочувствие?

Валера: Ужасно.

Врач: А что ты хотел, мы же с тобой много работали, целый курс лечения. Ты ослаб, отсюда и обморок твой. А ты, главное, к себе не прислушивайся. Выглядишь, я скажу, совсем даже неплохо.

Валера: Угу… Краше в гроб кладут.

Врач: Тревожиться не надо. Мы подумали, с мамой твоей посоветовались… (Переводит глаза на Мать В.) Вы уже сообщили?

Мать В.: Не успела я.

Врач: Так вот, подумали мы, все взвесили… и решили тебя на недельку откомандировать домой. У нас это, правда, не принято. Но если в порядке исключения… Как говорится, дома и стены лечат. А потом — с новыми силами сюда.

Валера: И как я перемещаться буду?

Врач: Мы тебе скорую выделим. А ты, что думал… Отправим-примем. Ты лежи себе спокойно, в себя приходи, а остальное — наша уже забота. Здесь все твое останется, никто не тронет. Санитары на носилках тебя прямо до машины.

Валера: Я еле живой. Мне шевелиться тяжело.

Врач: Только без глупостей, я тебя очень прошу. Зачем бы я стал упрашивать, сам подумай. Наша, врачей, задача — больному облегчить его жизнь. Понимаешь? Дома и солома едома, а вернешься — и мы уж тебя долечивать будем.

Валера: Да какой дом! Мать вон у отцовой сестры ютится. Мать, ты же у тети Лизы!

Мать В. громко сморкается.

Мать В.: Тетя Лиза тебя ждет, там места… она… много раздвинула…

Врач: Видишь, как все славненько складывается! Так что, давай, мой тебе совет, езжай, и, как вы там, молодежь, выражаетесь… и… это… А! Не заморачивайся!

Валера: Да мне что…

Врач: Добре?

Валера: Уломали.

Врач хлопает в ладоши, входят два санитара с носилками. Валеру кладут на носилки. На носилках обносят его по палате, он всем жмет руки.

Валера: Ладно, братва, до скорого. На самом деле, не прощаемся.

Митя: Не прощаемся.

Коля: Давай, Валер!

Сергей: Будь здоров!

Валера: До скорого. Держись, Митя!

Врач: В дверь аккуратней проносите.

ЗАНАВЕС

 

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

 

Палата. Коля, Сергей, Митя, уже обритый. Работает, как всегда, телевизор.

Сергей (указывает на пустующую койку): Да, неделю назад его увезли. Должны вернуть.

Коля: Ты сам-то, Мить, сколько тут?

Митя: С месяц будет.

Коля: И чего так предки тебя динамят? Лежит, может, на последнем издыхании, а они не заглядывают. Ты, извини, конечно, кидалово, а не предки. Жаль мне тебя, Митек.

Митя: А твои что?

Коля: Мои… Мои — кемеровские. Далеко. Деловые все. У меня там сестра младшая, школьница еще. Мне ловандер высылают, и ладно… Да я взрослый, двадцать второй пошел. Чего меня навещать…

Митя: А я чем хуже. Отдыхаю от родителей. Гостинцы мне их нужны, что ли? И здесь меня кормят.

Коля: Ты, Митька, стал настоящим пацаном.

Митя: Почему это?

Коля: Скин, как и мы. Я раньше скинов не терпел, а волосы вылезли, теперь воображаю, что и я скин. Надо же себя как-то подбадривать. Я ищу во всем плюсы. С лысой башкой себя хозяином чувствуешь. Может, и круто?

Митя: Чего?

Коля: Ну, когда без волос. Скином в армии служил, скином в больнице лежу. Анекдот такой.

Сергей: Не смешно.

Коля: Я знаю, что не смешно. Это я для вас. Вас укрепляю.

Митя: В Бурятии, значит, служил?

Коля: Направили в Бурятию, там Кяхта городок, с Монголией граничит. Прикинь, анаша… Кустики…

Митя: Ну…

Коля: …изо всех щелей растут. Из клумб городских!

Сергей: И что видал?

Коля: Что? Голод, холод и обиду! У дедов вопрос излюбленный: «Сколько лет отслужил?» (Пафосно) Отвечаю: «Пять минут, как с поезда». Иначе лупят. Одного пацана заставили в автоматчика играть. С валенком наперевес. Ты вот на кого учился? На журналиста, да? Ну, у нас тоже был один такой. Или недоучился, или закончил. Его все «журналистом» звали и чморили. Он дедам телевизор показывал.

Митя: Как?

Коля: Смотри, вынимал сиденье из стула.

Митя: Ну…

Коля: Стул клал на пол…

Митя: Так…

Коля: А сам на четвереньках высовывался! А деды, по типу — за телезрителей. Расскажи нам то, а теперь давай «Про Это». Каналы переключают. А теперь давай прогноз погоды.

Митя: И он что, соглашался?

Коля: Ты туда попади, тоже, может, согласишься. Или тем же стулом тебе.

Митя: Слава Богу, мне теперь армия не грозит!

Коля: Ой, Митька… Нам тут всем другое грозит! Завидую я тебе, Митька! Легко ты все-таки к болезни своей относишься. Удивительный ты малый, честное слово!

Сергей: По мне, уж лучше в телевизор играть, чем с раком крови здесь лежать.

Митя: Ужасы вы говорите.

Коля: Да какие ужасы… Брось ты!

Сергей: Лежит с раком, а все: «Ужасы!» ему, «Ужасы!»

Коля: Главное, как вторая чеченская началась, нас через неделю в Дагестан направляют. Как раз, Басаев пер. А я тогда уже недомогания дикие начал ощущать. Я думаю, меня рак на нервной почве схавал. Прибыли мы до города Кумух, Ку-мух, скоро фронт, передовая, а меня сразу в госпиталь ихний. И диагноз: рак крови. Врачи-хачи! Потом меня по стране еще повозили, по больницам… А в Москву только недавно сбагрили, сюда… Мне письма писал один кореш, пока я был месяц на местности. Полбатальона полегло. В первый же день четверо убито, двое ранено. Писал, привыкают быстро. Те, кто у нас под дедами унижались, они себя героями в бою проявили, в атаку первыми шли, под пули. Понимай, как хочешь.

Сергей: Вот я бы воевать не смог. Я грохот очень не люблю. Я от грохота бы умер.

Коля: Меня бы там мигом убили. А пока, видите, дышу… Но все равно…

Входит Мать Валеры.

Мать В. (говорит замедленно): Пришла, вещи его забрать. А брать-то и не много… Свитер его, чашка. Постель еще не убрали. Как хорошо-то. Дай, я полежу. (Ложится поверху.) Так бы и лежала. До гробовой доски. (Поворачивается лицом в постель.)

Пауза. Ребята смущены.

Голос Медсестры за сценой: Алла Федоровна, вы все там?

Мать В. (переворачиваясь): Был маленький, несмышленый. Помню, женщина в очереди говорит: загадку загадай. А он: «Висит вишня, нельзя скушать». Я его все учила: «Ну, какая же вишня, когда груша!» Это потом больно толковым стал. Все анекдоты травил, и складно так. (Поворачивается к ребятам) И вам он, небось, сообщал?

Коля: Чего сообщал?

Мать В.: Ну, анекдоты-то…

Медсестра за сценой: Алла Федоровна!

Мать В. (встав, кладет в пакет свитер, майку, чашку, складывает туда мелкие вещицы): Он ведь сам понял в чем дело. Он меня ругал: «Сразу бы призналась, зачем увозишь». Переживал сильно, боли его замучили, а под конец личико посветлело. Теперь на Украину, домой, да только схоронили его здесь. Как мне? Разорваться, что ли?

Входит Медсестра.

Медсестра: Алла Федоровна!

Мать В.: Разорваться, да?

Медсестра: Идемте.

Мать В.: Да, да…

Выходит.

Медсестра (выходя): Ребят, не поддавайтесь! Выше нос!

Пауза.

Митя: Просто не верится. В голове не укладывается.

Коля: Говорит, боли его перед смертью замучили.

Митя: Ты тоже не особо слушай.

Коля: Я бы Чечню предпочел. Лучше б я кровью умылся, чем лежать так, гнить…

Митя: Как жалко Валерку.

Коля: Это же невыносимо! Лечат нас здесь, пытают. А толку что. Мне бы сейчас пистолет, я не раздумывая — в лоб маслину, и все дела.

Митя: Ты что!

Коля: Как это, мы его даже помянуть не можем!

Митя: Нельзя. Пока лечат, алкоголь запрещен.

Сергей: Почему нельзя? Что мы, кузнечики на булавке? Надо водки купить и выпить. (Указывает на телевизор) Опять она!

Митя (поет женским голосом): «Пожалуйста, не умирай…»

Коля: Снова-здорово! Я эту песню уже слышать не могу. Это Валера все напевал.

Митя: А я люблю Земфиру.

Сергей: Ты свое чувство атрофируй.

Коля: Да, что хотите, а надо выпить. Через «не могу». Пускай тошнит… Была бы пушка, я бы выжрал для храбрости, и застрелился бы.

Сергей: Если так, то таблетками. Меня когда сюда повезли, я взял снотворного, пять пачек. В столике у меня лежат, все пять.

Митя: Ты что!

Коля (подхватывает): Конечно, таблетками!

Митя: Зачем спешить? Может, вылечат.

Коля: Не, Мить, без мазы.

Митя: А, может, вылечат?

Сергей: Вылечат… Это только в пьесах тебя вылечивают…

Коля: Тебя, может, децыл подлечат, а я давно болею, куда мне. Лучше б я на мине подорвался, обрубком бы жил!

Сергей: Полная безнадега. Дальше боли еще появятся.

Коля: Дальше больше.

Сергей: А проглотил снотворное, и просто уходишь… Как под воду.

Митя: И что родители скажут?

Коля: Родители… Моим это только облегчение.

Митя: Да ладно.

Коля: Прохладно.

Сергей: Мы и так под водой.

Митя (поет): «Пожалуйста, не умирай!» Ой, ребята, да не спорю я. И я бы на вашем месте таблеток наглотался.

Сергей: Как это на нашем? А ты на каком?

Коля вылезает из-под одеяла, на нем трусы и зеленая майка, натягивает джинсы.

Коля: Что-то стали ноги зябнуть, не пора ли нам дерябнуть.

Сергей: Ты спокойно иди себе. Выйдешь, короче, из корпуса, и там на улице в трех метрах палатка.

Коля: Какую брать?

Сергей: Смотря, бабла сколько.

Коля: Ну, вы тоже скиньтесь.

Сергей: Одну возьми «Гжелки».

Коля: Не мало?

Сергей: В самый раз. Нам же не нажираться. И закуси какой-нибудь.

Коля: С тебя полтос.

Сергей: У меня чирик только. Я сюда денег не брал. (Достав 10 из кармана рубашки, дает Коле).

Коля (роясь в кармане джинсов): И у меня рублей двадцать. Лове на исходе. (Мите) Тебя в расчет брать?

Митя: Брать. У меня стольник. (Вскакивает, открывает свой столик).

Коля: Да ты король лаве!

Митя (дает Коле 100): На!

Сергей: Сторублевка — такая розовая, как мясо…

Коля: Ага. Хлеб есть у нас? Я паштета, может, куплю. И пакет, чтоб все уложить. Ну, все. (Махнув, выходит).

Сергей: Все.

Митя: Ты это серьезно задумал?

Сергей: Что?

Митя (сурово): Суицид.

Сергей: Я, Митя, жить разлюбил.

Митя: Вот, вылечат, и опять полюбишь.

Сергей: Не полюблю! В этой больнице все и проявилось… Сейчас смерть изо всех углов дует… сейчас… рак на меня правдиво взглянул, и подмигнул, и клешней иронично так… дзинь, шевельнул…

Митя: Ох, как-то ты выражаешься…

Сергей: Конечно! Я когда по-пацански говорю, ты, поверь, это все актерство. Для меня язык пацанский не родной. Притворяюсь я. А родной мой язык — книжный.

Митя: Ну, и говорил бы, как умеешь.

Сергей: Телевизор сияет, да? И я смотрю! Одни и те же хиты. И жвачку жевать буду! Если б Бодлер и Рембо сейчас жили, то все они, поэты прОклятые, говорили б по-пацански и себе под нос напевали тупые хиты. Это и есть изощренность! Самой высокой марки!

Митя: Нет, не пойму я тебя. Это, наверно, от того, что ты болен, у тебя бред начался.

Сергей: Почему бред? Почему мне жутко, а ты — веселый? Вот, Митя (указывает залу на Митю), студент журфака. Гулял. Ночами в клубах зависал. С девками возился. Вещества потреблял. А у меня опыта нет. Я что… Я дома сидел, я книжки читал, сочинял стихи. Потом в Литинститут поступил. Да пойми ты, мне все наперед ясно безо всякого опыта. Ты мне другое скажи: про что думаешь? Мы с тобой в равных условиях. Обречены оба. Неужели веришь, что вылечат? Откуда силы берутся? Нет, ты скажи! Скажи!

Митя: Докопался…

Пауза.

Надо жить сегодняшним днем!

Сергей: Ну, сморозил… Если б не был ты, Митя, смертником, я бы тебя за сволочь посчитал… «Жить сегодняшним днем». И ты на этой фразе равновесие удержал! Посмотрите! (Указывает залу на Митю) Вот он, ваш воин! Любите его! Отлейте ему памятник!

Митя (со смехом): Отлейте!

Сергей: Мне счастье недоступно. Прозрачное не прозрачно. А ты, Митя, да, герой. Дай руку тебе пожму! (Шатаясь, подходит к Митиной койке).

Митя: Чего ты…

Сергей: Давай лапу! (Жмет Мите руку). Но я, Мить, не могу жить ни сегодняшним, ни завтрашним. (Пятится к своей койке). Не будет мне рая за этот мой рак. Ад во мне засел. Я знаю, я…

Я знаю, будет ад конкретен

и там мы встретим —

повсюду музыку котлов,

как бы мурлыканье котов.

Там пил пиликанье над чанами

звучит отчаянно овчарками.

А иногда сквозь этот хор

совой заухает топор.

Ждет меня линчевание, кстати,

и трюма качка.

А, может, и на кресте распятие

ожидает мальчика.

Входит Мать Сергея, в одной руке журнал, в другой — гроздь винограда.

Мать С. (радостно): Сереженька! (Сергей ложится на койку). (Мите) Добрый день!

Митя: Добрый.

Мать С.: Вставал? Прошелся немножко?

Сергей: Немножко.

Мать С.: Я тебе винограда привезла. (Кладет виноград в столик). Журнал тебе привезла «Новый Мир». Посмотри!

Сергей: Сейчас не хочу. Потом полистаю.

Мать С.: Посмотри, Сережа! (Открывает журнал, показывает).

Сергей: Что там может быть… (Смотрит) Я? Меня?

Мать С.: Это же сюрприз! Удивить тебя решила. Ты ведь еще год назад им стихи отправил… А тут мне из редакции звонят: свой журнал заберите. Напечатали! Целую подборку.

Входит Коля с пакетом.

Коля: Взял ботл и паштет… (Замечает Мать С.) О, здрасьте!

Мать С.: Здравствуйте. (Смеясь) Шалуны какие, гуляете. Разве доктор вам не сказал: лежать нужно!

Коля проходит к своей койке, прячет пакет в свой шкаф.

Сергей (листая): Плохие мои стихи, детские.

Мать С.: Не правда, ранние твои хорошие, самые тонкие. Мне (берет журнал, листает)… мне особенно это нравится:

Если с берега бросит рука

Острый камень в замерзшую реку,

То вода — голуба, глубока,

Словно птица вспорхнет к человеку.

Сергей: Гадость!

Мать С.: Ты что, Сережа!

Сергей: Я природу разлюбил. Я тут лежал, и, знаешь, новый стих сочинил. Рекламный стих.

Мать С.: Ну-ка! Телевизор мешает. (Выключает телевизор).

Сергей: Молодое слово: «сука!»,

неродное слово: «грудь!» —

Мать С.: Перестань!

Сергей: и не вздоха, и не звука,

ты ушла в далекий путь.

В парке сыро, стынет тело

все в порезах маньяка,

Мать С.: Сережа, не смей!

Сергей: паренька давно заела

сексуальность и тоска.

И в пятнадцать лет красивых

в парк уходит он с ножом.

Режет парень, изнасиловав,

ваших мам и ваших жен.

Мать С.: Как же ты можешь! Какой кошмар!

Коля: Ты что, Серега, совсем ку-ку?

Мать С.: Это вульгарно! Нельзя так писать. Это аморально.

Входит Медсестра.

Медсестра(указывает на Валерину койку): Счас белье соберу. Ждите, скоро нового пришлют.

Мать (испуганно, к Медсестре): Погодите, а с прежним что? (К залу) Вы же в курсе, а он куда?

Сергей: Мам, забыл я тебе сказать…

Медсестра: Кто он?

Мать С.: Который там лежал.

Медсестра: Там?

Мать С.: Вот здесь именно лежал.

Медсестра: Ой, Боже ты мой…

ЗАНАВЕС

 

СЦЕНА ПЯТАЯ

 

Палата. Ребята без Матери С. Сидят на своих местах. У всех по чашке на столике. Коля намазывает паштет на ломти хлеба.

Коля: А ты, Мить, чего погрустнел? Зальем как следует! (Достает из столика бутылку, отвинчивает крышку, нюхает). Фу-у!

Митя: Тошнит, тогда не пей.

Коля: Еще чего! А ты, Митя, первым будешь. (Протягивает бутылку).

Митя: Почему я?

Сергей: Как же не ты. Ты герой, тебе начинать.

Митя (берет бутылку): Выпью. Хотя это лечению во вред. (Льет в чашку). Я вам докажу, я за леченье не держусь. (Проливает).

Коля: Бухло не проливай.

Митя передает бутылку Коле. Коля льет себе.

Сергей: Мне мать винограда привезла.

Коля: Выкладывай давай.

Сергей вынимает из столика гроздь, кладет на столик Коле. Коля дает ему бутылку.

Митя: Как там алкоты говорят? У меня трубы горят?

Сергей льет себе.

Коля: Помянем Валеру. За друга.

Митя (встав с чашкой): За Валеру. (Делает шаг к ребятам).

Коля и Митя опрокидывают.

Митя: У-у, пошла…

Коля жует бутерброд, дает Мите. Митя садится, жует.

Сергей: За нас (опрокидывает). Закусить! (Нюхает рукав рубахи). Закусить!

Коля (встает и подносит бутерброд): Вот.

Сергей судорожно жует. Коля берет бутылку, садится к себе, завинчивает, встряхивает.

На сколько, думаете? Раза на два точно хватит. Я спрячу пока, а то зайдут…

Митя: Да, спрячь.

Коля прячет бутылку в столик.

Коля: Давно я нЕ пил. Считай, больше года.

Сергей: Я никогда не пил много. В школе только, на огоньках. Все ржали, кто ж так делает. Все хлещут, а я ходил по коридору и из стаканчика потягивал. Как сок.

Коля: И приятно о себе такое вспоминать?

Сергей: Да я не знал, как пьют… Я был уверен, что можно и потягивать. У меня отец, да, по черному пил. Синяк был. Он в театре работал, там сплошь синяки. Я отца не много помню, мне было четыре года, когда в гроб его положили. Он перед смертью завязал. До того допился, что в окне свиней увидал. Рыла свиные в окно заглядывают и хрюкают. Он и завязал. А здоровье подорвано. Все равно умер. Прободение язвы.

Митя: Я рано попробовал. Сам дома в бар залез, рюмку налил, выпил тайком.

Коля: Схожу в сортир покурю.

Митя: По второй полагается.

Коля: Приду, еще хряпнем.

Митя: Ты разве куришь?

Коля: Выпил, вот и потянуло. А так, кто здесь курит? Врачи не велели. Валерка рассказывал: он тоже бросил.

Выходит. Сергей задумчиво повесил голову. Пауза.

Митя: Не передумал? (Пауза.) Серега, ты че — тормоз?

Сергей (вскинув голову): Что?

Митя (громко и напористо): Как дела?

Сергей (тем же тоном): В кандалах!

Митя: Ты бы над матерью своей сжалился…

Сергей: Я умру, она умрет. Некого жалеть. Поместили тебя непонятно куда. И исчезнешь ты, каким поместили. А кто ужаснется?

Митя: Все, Серег, хорош. Эдак проще простого рассуждать и жизнь говном мазать…

Сергей: Нет инакомыслящих, а значит, все, все не правы! Моя правота!

Митя: Да все по-разному мыслят. Вот ты выбрал один файл, другой — другой. Жизнь, она дискета.

Сергей (открыв ящик, достает несколько пачек, показывает, вертит): Таблетки «Нембутал». (Прячет).

Митя: Звучит клево. Как страна африканская.

Сергей: Это и есть страна. Нем-бу-тал. А я — Нембутала молодой патриот. С нимбом буду там. Туда въезжаешь, а там, куда ни кинь — у всех вокруг голов нимбы. Я туда поеду. Ты только вообрази,

везут меня в кибитке…

Что ж, за город? На дачу?

Нет, нет! Для адской пытки

я предназначен.

Вот он каков, Нембутал!

Митя: Кончай ты чушь пороть.

Сергей: В аду и душат, и дерзят,

и режут там и колют,

остались позади друзья

и тяга к алкоголю.

Входит Коля, в общем молчании садится к себе на койку, шумно переводит дух.

Коля: Шухер. Вышел, значит, из сортира. Медсестра на встречу такая: «Чего это тебя шатает?». Я ей: «Да ослаблен я».

Митя: А она?

Коля: Она: «Ну, смотри-и». Хорошо, водку не учуяла. А то палево реальное.

Митя: Шатался? Мы ж не пили почти.

Коля: Не пили, а развезло.

Митя: По новой?

Сергей (резко): Я против!

Коля: Пей один. Ты, Митяеч, крепыш. Тебе пить.

Митя: Одному западло.

Коля: Блин, тошнит и привкус водочный.

Митя: Дать жвачку?

Коля: Если я жевать начну, меня может вырвать.

Сергей: А мне дай! Меня тоже тошнит. Но жвачку я люблю!

Сергей подходит, берет жвачку. Сочно жуя, отходит обратно.

Митя: Ребза, пока не поздно, одумайтесь!

Сергей: Пять пачек. Смотри, и для тебя хватит.

Коля: Вы о чем?

Сергей: Как о чем? О нашей с тобой идее.

Митя: Нет, ребят, тут я вам не кореш.

Коля: Так ты серьезно предлагал?

Сергей: Конечно.

Коля: Конюшня!

Пауза.

Знаешь, Серег, ты лучше дурь эту из головы выкинь.

Сергей: Погоди. Но мы же договорились!

Коля: Ты че, с дуба свалился? Кто так договаривается? Ты чего добиваешься? Чтоб я вдвоем с тобой коньки отбросил? Как по команде?

Сергей: Но мы же заодно!

Коля: А я тут при чем?

Сергей: Ты же сам говорил недавно, была б пушка, застрелился бы.

Коля (рассудительно): Вот Валерку помянули. Ща телик посмотрим, а потом спать. Выспимся нормально.

Сергей: Ты меня обманул, выходит…

Коля: Ты не подначивай, не подначивай! Не хочу я умирать!

Сергей: На чудо надеешься?

Коля (злобно): А что, нельзя? Со мной однажды было чудо. Я в чудо верю. (Печальная музыка) Я в детстве прыгал с дивана, и вдруг задержался, и несколько секунд висел. Я к матери побежал: «Мама, я стоял на воздухе». А она не поняла: «На воздухе? На улицу ходил, что ли?»

Митя: Пока живы, надо жить.

Коля: Во-во!

Сергей: А я исчезаю.

Коля: Пожалуйста, умирай! Хочешь травись, дело твое. А нас ты не получишь! Понял? Все! Все! Все!

ЗАНАВЕС

 

СЦЕНА ШЕСТАЯ

 

Палата. Мент (записывает, стоя), Коля, Митя.

Митя: Водочки мы с ним выпили. Не удержались. А больше ничего не знаем.

Коля: Мы только утром видим: не просыпается. И давай будить. Он к стене лежал лицом. Митя его за плечо дернул. Он и перевернулся. Тут… тут… мы и…

Мент: Значит, не слышали ничего?

Коля: Мы спали. Он, наверно, в темноте наглотался.

Митя: А что слышать? Как он глотает? Звуки глотательные, они ж тихие.

Мент: Он про самоубийство говорил вам?

Коля: Нет, молчал. Может, это водка на него так подействовала. Ударила в голову.

Входит Врач.

Врач: Первый случай у нас в больнице. Дожили… Как я его матери в глаза посмотрю!

Мент: Понятное дело. Ну, ладно, граждане. Благодарю за помощь.

Митя: Да не за что.

Мент выходит.

Врач (ладонью утирает щеки): Я в себя прийти не могу.

Митя: Страшная история.

Врач: Пили-то зачем? Вы ж себе весь курс лечения сорвете.

Митя: Это Серега пил, а мы пригубили слегка.

Коля: Александр Гельич, не повторится такое. Клянусь вам, последний раз.

Врач: Пили они… Вы поймите, ваше здоровье. Это не мне, это вам нужно.

Махнув рукой, выходит. Долгое молчание.

Митя: Телик что ли включим?

Коля: Включим.

Митя: Включай.

Коля: Боязно как-то.

Митя: Чего, боязно?

Коля: Вдруг опять Земфира.

Митя: Не хочешь, не надо.

Коля: Была не была (Включает).

Митя: Реклама! А ты боялся… Подумать только, уже двое из нашей палаты. Уже двое! Видел их живыми, вот они, только что были, а нету их. Не вернуть. Невероятно! И такое чувство, точно это я виноват. (Легкая пауза). Как реклама достает!

Коля: Здесь еще старичок на твоей койке лежал. Тебя вместо него поместили.

Митя: Знаю. Но я не отчаиваюсь!

Коля: Не пойми кого показывают.

Митя: Рекла-ама… Одни головы песьи.

Коля: Одно пепси.

Митя: Подсчитать жутко, сколько эти рекламщики за каждую минуту башляют!

Коля: Лове немерено.

Митя: Лове! Лове — это звучит гордо. Я видел: демонстрация шла по Тверской, и мужик, по типу, двойник Ленина, с красным бантом, стоит на ступеньках Телеграфа, и как Ленин, речь толкает. «Това,ищи! Това,ищи!» Ну, коммунисты и решили его избить. Он понял — хана, сразу вытащил пачку и давай в народ бросать, и наутек. Тут кипеш начался, лове эти хватают, по карманам суют…

Коля: Ничего удивительного. Вся политика теперь продажная.

Митя: Правда нашлось нескольких стойких, кто не брал. Кричат: «Провокация! Провокация!» И купюры прямо там на зажигалках жгли.

Коля: Без дураков нигде не обойдется.

Митя: Блин, когда ж реклама кончится!

Коля: Хочешь, Мить, ты телевизор переключи.

Митя: Куда?

Коля: Мало ли… Последние известия.

Митя (изумленно): Чего это с тобой! Раньше я предлагал, а все ни в какую, на меня огрызались. Что, не помнишь? А сейчас я сам от новостей отвык.

Коля: Странный это предмет — телик. Ерунда, хиты отстойные, а все надеешься на интересное наткнуться. Ведь можно, наверно, от телика вообще отвыкнуть. Чтоб не тянуло.

Митя: Разбежался!

Коля: А прикинь, зашиться от телика. Ампулу тебе вставят в клинике. Вздумаешь новый хит смотреть Земфирин, включил ящик — чпок! — и ты обуглился. О! Кончилась реклама.

Оба напряженно смотрят на экран.

Митя: Ха! (Пальцем показывает в телевизор, поет) «Пожалуйста, не умирай…»

Коля: Вот, засада! (Подбегает к телевизору, выключает). Но тебе телик грех не смотреть. Ты же журналист. Журналист будущий.

Митя: Будущий?

Коля: Не, не… я другое сказать хотел… Не в этом фишка! Съели наше будущее! (Бьет кулаком по койке) (К залу) Люди! Лю-уди-и! Будущего нету! А мы трусы. Серега не сплоховал. Надо было делать, как он. А мы чего? Чего мы выгадали? Пару месяцев лишних? Сколько нам еще! Целое лето мучиться?

Митя: Что за гониво…

Коля: Молчи, Митька!

Митя: Ребят жалко. Серегу очень мне жалко. Мог еще пожить. А себя мне не жалко! О своей смерти только лох думает.

Коля (неуверенно): Уверен?

Митя (с воодушевлением; вокруг темнеет): Посмотри на меня! Нет у меня иллюзий. Пусть я даже завтра умру. А меня не колышет. Пускай я последний день живу. Это тоже целая жизнь! Отчаиваться не надо! Тогда и на поправку пойдешь! (Сильно темнеет) Не надо тьме места давать! Должно быть светло вокруг! Еще светлее! (Полная тьма) Жизнь такова, какой ее видишь. На меня посмотри! Видишь меня?

ЗАНАВЕС

 

СЦЕНА СЕДЬМАЯ

 

Палата. Коля, Митя, Врач (говорит потупившись).

Врач: А с тобой Савельев разговор особый. Изучил я твои последние анализы.

Митя: Ну, как они?

Врач: Нашел кое-какие изменения. В лучшую сторону.

Митя: Здорово!

Врач: Рано радоваться. Но улучшения есть. Мы с докторами весь расклад обмозговали. Процедуры ты у нас прошел. Лежишь уже больше месяца. Мы тебя выпишем. А там поживем-увидим…

Митя: Дома знают?

Врач: А то! Я звонил твоим, через час тебя у приемного отделения встречают.

Митя: Великолепно!

Врач: Ты собирайся пока, я вернусь сейчас.

Выходит. Хлопок двери — начинается печальная мелодия.

Митя: Дождался! Дождался я! (Вылезает из под одеяла, одет в серый спортивный костюм). Наконец-то! (Потирает ладоши, достает из-под койки сумку, бросает туда майку со стула, мелкие вещи со столика. Делает это, пританцовывая и весело напевая в такт печальной мелодии). Дождался я! Поздравь меня!

Коля (мрачно): И чего они тебя отсылают?

Митя: Как чего? Заслужил. Это ж не что-нибудь, это… Улучшение. Кровь у меня здоровеет, значит. Лечили, вот и отпускают. И тебя, Колян, тебя тоже скоро выпишут!

Коля: Выпишут. Перед самой смертью.

Митя: Ты что! Мы еще поборемся!

Коля (всхлипывая, подходит): Ми-итька! Классный ты парень, Ми-итька! (Жмет Мите руку, братается — стоят, покачиваясь).

Входит Врач.

Врач: Пора, брат, пора. Собрался? Ну, молодцом!

Выходят.

Коля (воздев руки, залу): Лю-уди! У-у-у-у-у!

Прожектор сдвигается вбок. Открывается правее палаты кабинет. Теперь он освещен, а все остальное в непроницаемой мгле. Из мглы шаги и реплики:

Митя: Вот она, развязка.

Врач: Вот выписка. Держи!

В кабинет входят Врач и Митя. Садятся за стол. Печальная мелодия прервана. Продолжительная пауза.

Врач: Надо сказать, ты со своей ролью справился.

Митя: Вам спасибо, Александр Гельевич.

Врач: Ну, все! Отбоярили тебя! (Вытирает платком пот со лба). Откосил! Никакой военкомат к тебе не подъедет. Ты, Дмитрий, извиняй, что крови много твоей пролили. Заодно разные обследования прошел. Ты сам понимаешь, в сравнении с армией все лафа.

Митя: А помните, как меня брили. (Смеясь) Вы меня под машинку — ж-ж-ж, ж-ж-ж…

Врач (смеясь): До чего ж быстро ты обрастаешь! Пять дней прошло, снова зовем: «Савельев, на процедуры!» В кабинет, и опять под машинку.

Митя: Или с пункцией…

Врач: С пункцией? Да-а! Это была афера! Час сидишь, два. Я уйду, а ты все сидишь, журнальчики листаешь… Как ты со скуки не умер! А кому рассказать, так не поверит.

Митя: Я все опасался, что Николай меня раскусит.

Врач: Это который? Сегодняшний?

Прожектор съезжает, высвечивает Колю в палате с отчаянно воздетыми руками и возвращается в кабинет.

Митя: Он. Я опасался. Мне все казалось, он догадается.

Врач: Я тебе втык за него сделать должен. Ты тоже соображай, с кем пьешь. Так ты нам всех больных раньше сроку угробишь. Сам-то здоровый бугай. А ему… ему считанные дни остались. Такая она, наша жизнь больничная. Одного я домой умирать отправил, думаю, напугает вас еще. Так нет же! Другой отравился! Ну, нарочно не придумаешь!

Митя: А Серега этот, отравился который…

Врач: Ну?

Митя: Знаете, на уши мне сел.

Врач: Чего такое?

Митя: Да все бред какой-то нес.

Врач: Зато в армии служить каково было бы? Хоть жизнь повидал! Узнал, как люди себя ведут перед смертью. Это пригодится. Ты же журналист будущий! Не прочь, я тебе коньячку налью? (Встает, открывает холодильник). Махнем по рюмашке? Вот колбаска у меня нарезана. (Ставит на стол бутылку, блюдо с бутербродами). Родители тебя не навещали. (Из шкафчика достает рюмки, ставит). Говорю, мальца проведайте. А они: пускай искупит свою вину сначала, что с учебы выгнали. Мать твоя с другими матерями боялась столкнуться. У тех-то ведь горе не липовое… (Разливает). Что, орел, много страху натерпелся? Твое здоровье.

Митя: За вас, Александр Гельич. За вас.

Врач (чокаясь, с пафосом): Ну, ты теперь, как вольный ветер!

ЗАНАВЕС

 

СЦЕНА ВОСЬМАЯ

Тьма. Звучит зловещая музыка. Митя напевает под звук набираемого телефона: Вы хотели парти? / Не вопрос: нате! — Вы хотели парти? / Не вопрос: нате! — Вы хотели па… (Напряженная пауза) Алле! Сева? Привет, это Митя. — У меня все неплохо… А твои? — Клево, клево. Вот, погулять решил. Что Вика поделывает? — У, ясно. Приветы ей передавай. — Какие планы? — Что? — В кино, говоришь? И Вика пойдет? — Как хоть называется? — Как? «Пришельцы из ада»? Чей фильм, сэмовский? — Сев, что-то меня не тянет. Я удивляюсь, как тебе не надоест. — Ну, по кинозалам мотаться. У тебя-то чего нового? — Нового, да. — А… Хвост? Что, с прошлой сессии еще?(Вздыхает) Понятно… На днях пересечемся, ладно? Ну все, тогда. Привет Вике.

Звук брошенной трубки. Ее поднимают. Набирается номер.

Здравствуйте, можно Вову. — Ты, Кот? Не узнал. Как делишки? Давно тебя не слышал. — Да какое, недавно! Мы больше месяца не слышались. Стопудово — больше месяца! Что происходит? — Ничего? Совсем прямо ничего? — Кот, короче, давай забьемся. — В одиннадцать на Чистых. — Да, в самом метро. У глухой стены. Я Машке час назад звонил, сказали, пока нету. Я ей перезвонить попробую. Может, и она подъедет. — Покатит? Ну, забились.

Звук брошенной трубки. Ее поднимают. Набирается номер.

Руслан? Здоров. — Митя. — Как ты? — Да, вроде ничего. Бигса дома? — А, жаль, жаль.- Она по-прежнему при делах? — Чего мутит? Старое все? — Я хотел тут пробить через нее… Не телефонная тема. — Какие у вас события? — Да интересно просто. — Голос препаратный? Ты че? Обычный у меня голос. — ОК. — Все. Завтра я звоню.

Звук брошенной трубки. Ее поднимают. Набирается номер.

Добрый вечер, а Маша не пришла? — О! — Митя ждет, напевает: Вы хотели па? / Не вопрос: на! — Алле, привет Маша. — Да, это я. — А у тебя? — Третий день на свободе. — Я? Я у себя, на Фрунзенской. — Да я названивал, я застать тебя не мог. — Правда-правда! Ай лав ю! — Лежалось? Напряжно. При встрече расскажу. — Кто там у тебя поет? Земфиру слушаешь? — Новый хит? — У нас в больнице старый крутили. (Поет) «Пожалуйста…» — MTV! — А я про что. Телик всегда отстает от жизни! — Все живы-здоровы? Бабушка жива? — Я просто так спросил. Что-то же должно меняться. — Разве я серьезный? — Ма-аш, предлагаю стрелочку. — В одиннадцать на Чистых. — Ага. Где обычно. — Слушай, я еще Кота подключил. — А какие проблемы? — Коту ему лишь бы (Смеется) Правильно! АлкОголя… Только, смотри, ему этого не передай. — Чего? — В одиннадцать! А сейчас сколько? — Половина? Не может быть! — Ну, ладно, я выхожу уже. — Все. До встречи.

Опускается трубка. Митя поет: «Пожалуйста, не умирай,/ Или мне придется тоже…/

Глазам зала предстает темная улица лета, яркие вывески, мимо серыми тенями пролетают машины. По улице идет Митя и поет:

Ты, конечно, сразу в рай,/ А я не думаю, что тоже… / Хочешь сладких апельсинов? (Спотыкается). Блин! (Продолжает) Хочешь книг рассказов длинных?

Свист. Звонкий крик, расходящийся эхом: Ми-итька-а!..

Митя резко оборачивается, оглядывается вокруг. Из тьмы с разных сторон подходят трое — Валера, Коля, Сергей.

Коля (едким шепотом): Здоров, Митек.

Митя: Что? А? Кто?

Коля: А ты-то че не сдох, молодчина?

Сергей (надменно): Живешь, да, а мы умерли?

Валера: Типа самый крутой пацан, что ли, да?

Пауза.

Коля: Слышь, ты, базар есть.

Митя: Что это? Это бред! Отстаньте!

Коля: Это, по типу, разборка, епт… Вник?

Сергей (тонкий голосок): А мы-то думали, ты и взаправду умрешь. А ты, игрался, выходит?

Коля: А ты нас наиграть вздумал?

Митя: Я?

Валера: Типа, мы передохнем все, а ты со справочкой, что ли?

Коля: Пойдем, пойдем, выйдем!

Митя: Куда? Куда выйдем?

Сергей (медленно): Куда…

Все трое смеются.

Вслед за нами. Давай руку! (Протягивает руку).

Митя: Не трогай меня!

Валера: Типа, че, пацанов кидаешь?

Митя (голосом дрожа и шелестя): Это все была шутка! Ребза, разве не знаете, что в армии творится?

Коля: Ты давай, с базара не соскакивай!

Митя: Кому в армию идти охота, сами посудите…

Сергей: Дай руку мне!

Митя: Ну, я и лег к вам, хотел откосить…

Сергей: Коса косит… (Хватает за шиворот, и трясет).

Митя: Пусти! Больно! Куда?

Сергей: Ты пойдешь, я сказал!

Митя: Милиция! Помоги-ите!

Сергей: Дай мне руку!

Митя: А! Оставь!

Сергей: Дай руку мне! (Хватает за руку).

Митя: Оставь меня, пусти — пусти мне руку… Руку… Руку! ААА!

С грохотом проваливаются.

ЗАНАВЕС

Сергей Шаргунов