Часть 3
Престранные это люди, западноевропейцы.
Вся играющая компания ввалилась в пятый вагон. Кто-то удивил всех, что во всем вагоне едет всего лишь один пассажир. Он занимал все девять двухместных купе. В двух первых, и двух последних располагались охранники. Между третьим, четвертым и пятым купе на время следования поезда были сняты перегородки. Так, что очень важное лицо занимало вагонное помещение размером 7.5 х 2.4 метра. В шестом и седьмом купе были уложены личные вещи загадочного пассажира. Сейчас здесь в пятом вагоне, Врубельская почувствовала кульминацию своего выхода на сцену «Букмекерского экспресса». Станет ли пятый вагон ее звездным часом?
Когда игроки заполнили пятый вагон, прозвучал второй информационный выпуск местного радио. Двое охранников плотно прижались к третьему купе. Не успела госпожа Врубельская начать исполнение своей роли, как дверь открылась, и на пороге появился хозяин пятого вагона. У него было лощенное кремами и массажем лицо, и точный возраст определить сразу было затруднительно.
«Что за бунт в ночном поезде, господа?» — его тон был спокоен и ровен. Так обычно говорят наделенные властью или состоянием люди.
Врубельская рассматривала его в упор, собирая воедино ощущения и мысли. При ближайшем рассмотрении это оказался мужчина лет сорока — сорока пяти, в меру высокий — около 180, спортивного телосложения. «Играет в теннис» — мелькнуло у нее. Короткие, поредевшие волосы светлого шатена были тщательно причесаны. «Странно, что он еще не ложился, такие типы следят за собой по предписанию врачей», -подумалось ей. Толстые линзы очков говорили о его близорукости, а золотая оправа о возможностях и стиле жизни. Едва уловимый коньячный аромат, исходивший от загадочного пассажира, вызвал молниеносный комментарий молодой дамы. Она тут же про себя заметила: «Remy Marti. Louis XIII». В одной руке он держал не закуренную сигару, в другой — раскрытый журнал «Time». Своим видом он давал понять, что его только-только отвлекли от чтения. Большой бриллиант на безымянном пальце, массивная красного золота цепь с католическим крестом, усеянным изумрудами, открытые, чуть-чуть изогнутые в недовольной гримасе губы, шелковый халат на американский манер времен Великой депрессии — толкнули молодую особу к мысли, что мужчина был закоренелым позером из новой отечественной элиты. «Редкий бывает случай, чтобы представитель новой аристократии читал на английском. Может, этот крючок и забросить? Проверить?»
«I am sorry. The people are celebrating a national holiday -Independence Day of the new country. So, this is a riot of fun. You speak our language perfectly well. Let s rejoice together.
«Ай спик нот гуд енглиш. Рашен гуд», — сказал незнакомец.
«Как я и предполагала, этот тип не владеет языком, — пронеслось у Врубельской. — Прошу прощения, я приняла вас за американского дипломата, I am sorry. — Разрешите перевести на русский мой пассаж?» -«Прошу», — мужчина стал раскуривать сигару. –«Я сказала, что у нас вовсе не бунт, а годовщина национального праздника — день Независимости. Обратилась к вам с вопросом: нет ли у вас желания порадоваться вместе с нами?» -«Кто спонсирует проведение праздника?» -«Каждый сам по себе, но все вместе». –«Я тоже радуюсь … Пью коньяк, смотрю видео». –«Какой коньяк?» -«Людовик XIII, Реми Мартин».
Госпожа Врубельская про себя усмехнулась. Откуда-то свыше она получила новый энергетический заряд и перешла к боевым действиям. –«Смотрите, какая куча денег в моем мешке. Через час эту наличность кто-то выиграет». –«Что за игра — карты, рулетка?»
Господин Алтынов продвинулся вперед. Важное лицо заметило перемещение Алтынова и тут же обратилось к Врубельской: -«Вы знаете этого молодого человека?» — Он указал на ростовчанина. – «Нет. Впрочем, да. Он сделал ставку в нашем тотализаторе на полторы тысячи долларов. Его версия стоит один к пяти к номиналу». –«Кто проводит тотализатор?» -«Я, Жанна Бичерская, пианистка воронежской филармонии и мои друзья — господа Ползунков, Кавось». –«Честь имею», — сухо бросил Ползунков. Господин Кавось молча поклонился. –«Сколько денег в банке?» — ароматный сигарный дым начал обволакивать коридор вагона. –«Еще точно не подсчитано, но видимо, около двадцати – двадцати пяти тысяч долларов». — Глаза Врубельской горели, верхняя пуговица блузки была расстегнута, прядь волос опускалась к бровям. Ее облик был колдовски интригующим, она могла увлечь любого, даже самого закоренелого холостяка, в нее влюбился бы сам дьявол.
«Вы собрали в этом поезде около двадцати пяти тысяч долларов?» – удивился хозяин вагона. –«Да! За двадцать минут до Пензы прием ставок будет прекращен. У вас есть около одного часа. Желаете попробовать счастье? Ставки принимаются без ограничений». –«Объясните мне суть тотализатора». — Врубельская чувствовала вдруг возникшую в биополе вокруг незнакомца турбулентность. –«Где-то впереди, то ли у Воронежа, то ли перед Москвой произошла крупная авария. Наш поезд, видимо, как другие, направили по новому неизвестному маршруту. Каждый пассажир может назвать свою версию движения состава и сделать ставку. Все просто…» -«Хочу пригласить вас в свое купе». –«Меня одну …. Мне, право, неловко. Я совершенно вас не знаю. Разрешите господину Кавосю пройти вместе». –«Через пару минут можете приглашать кого угодно. Есть необходимость посекретничать». –«Я останусь перед дверьми», — очень твердо сказал господин Кавось. –«Да! Не оставляйте меня одну, мой милый друг». — Молодая дама вошла к незнакомцу.
Это было не купе, это была гостиная на колесах. Напичканная какой-то бессмысленной, то ли старой — пятидесятые -шестидесятые годы, то ли новой — из Молдавии или Узбекистана -полированной мебелью. Вагонное помещение больше походило на брокантскую лавку. Яна Врубельская не пожелала отвлекаться на осмотр всех аксессуаров крепости нового русского аристократа, а сосредоточилась на глазах незнакомца. Он спросил –«У вас есть мобильный телефон?» -«Нет». –«У кого есть?» -«У вас». –«А среди ваших?» -«Наших? Кого вы имеете в виду, артистов воронежской филармонии?» -«У тех, кто провидит тотализатор». –«Я ни у кого не видела». –«Какая комиссия букмекера?» -«Десять процентов на четверых». –«Я дам вам больше». –«За что?» -«За послушание». – «Музыканты не привыкли к большим гонорарам. У меня с собой лишь скрипка. После Пензы я в вашем распоряжении». –«Вы должны мне помочь взять под контроль тотализатор». –«Прошу прощения. Я вас не понимаю». –«Вы согласны слушаться меня беспрекословно?» -«Нет. Я совершенно не знаю, кто вы и каковы ваши планы. На первый взгляд, вы богатый человек. Почему вдруг вы заинтересовались скромным «Букмекерским экспрессом»? Более того, публичным? Неужели для вас двадцать пять тысяч долларов большие деньги? Правда, может быть, я чего-то не осознаю …» -«Я известный челябинский предприниматель Максим Максимович Сутыгин». –«Жанна Бичерская, пианистка. Направлялась в Воронеж на подписание контракта. Где окажусь завтра — никто не знает. А какой у вас бизнес?» -«Металл, нефть, разное другое. — Он впервые выдавил улыбку. Верхний ряд зубов был весь протезирован. «Грубая работа. У нас в Миллерово сделали бы лучше», — мелькнуло у нее.
«Местных артистов спонсируете?» -«А как же! Приглашаем на вечеринки, в сауну … Есть талантливые молодые люди. Несколько человек имеют мои именные стипендии». –«Молодые дамы?» -«Да! Лучше быть под моей крышей, чем бесхозной демократкой». –«Есть логика. Чем могу помочь такому мощному мужчине?» -«Предлагаю двадцать процентов от всего мешка. Я должен взять банк». –«Для вас это значительная сумма?» -«Не в деньгах счастье. Мой принцип — необходимо отбирать все, что можно и нельзя. Все, что лежит, стоит, летает, плавает. Материальное и воображаемое». –«Как можно отбирать воображаемое?» -«Прекрасный бизнес — реализовывать чужие идеи. Удовольствие получаешь куда более, чем когда воплощаешь в жизнь собственные мысли». –«Вам нет необходимости платить больше, чем положено. Назовите версию маршрута. Если вам улыбнется фортуна, то букмекерская комиссия — лишь десять процентов». –«Глупышка ты, Жанночка. Я не могу строить свою жизнь на «если выиграю». Я должен взять мешок «Букмекерского экспресса». –«Вы меня пугаете. Каков ваш план?»
«Звоню на станцию «Пенза», спрашиваю маршрут движения скорого поезда номер девять «Тихий Дон» «Ростов — Москва», а ты записываешь точнейшую информацию под заклад в твой талмуд. Чудо очень просто делается. Объясню, почему предлагаю двадцать процентов. Может быть, какой-нибудь чудак случайно назвал этот маршрут. Так ты, Жанночка, своей музыкальной ручкой, — Максим Максимович заговорщицки заглянул в глаза молодой дамы и поцеловал ей руку — под внутренние звуки Репина дописываешь ложную станцию, и чудак пролетает над выигрышем, как спутник над планетой. Пусть только словом недовольства обмолвится … Двери ночного поезда открываются быстро». — Тут госпожа Врубельская заметила, что по всей левой кисти Сутыгина была татуировка с многообещающим содержание: «X А М». Она проглотила приготовленную реплику, что, дескать, Репин был не композитором, а художником, лишь наспех сказала: «Можно пару капель коньяка для храбрости?»
«Конечно! — Сутыгин протянул ей бокал и продолжал: — Может быть другой вариант развития событий — я называю точный маршрут движения, а ты передаешь эту информацию своим дружкам. Делиться своим ноу-хау не в моих правилах. Мы договариваемся таким образом: я сделаю ставку последним. После моей версии «Букмекерский экспресс» кончает работу, ставки больше не принимаются. Публика ждет победителя — Максима Максимовича Сутыгина». Мужчина включил «Моторолу» и набрал номер: -«Посиди, Жанночка, увидишь чудо!»
Врубельскую сковал страх. Тридцатиградусный мороз промчался по ее телу. Она была так глубоко увлечена тотализатором, всем происходящим в скором поезде, что счастливая улыбка не сходила с ее лица. А тут такое вероломство! У нее отбирают роль удачливого букмекера, грубой силой переписывают сценарий драматурга, над мешком денег, заслуженно принадлежащим камерному театру господина Алтынова, занесена рука уральского авторитета.
«Алло! Алло! Это Сутыгин. Нечего спать. Поднимайся. Протри глаза, выпей водки, очнись. Есть срочная работа. Буди, Влад, всех. Мне необходима срочная информация от железнодорожной станции «Пенза». Запиши номер скорого поезда — девять «Тихий Дон» «Ростов – Москва». Его переадресовали. Мне необходимо знать новый маршрут движения. Через какие станции он пойдет на Москву. Загляните в Интернет. Подними всех в Пензе, в Тамбове, Рязани. У тебя тридцать минут. Первый, кто получит информацию, пусть прямо набирает меня. Мой телефон: 8 902 682 43 43. Назначаю тебя директором проекта по получению срочной информации о движении поезда. Жду. Пока. Мои люди, — обратился Сутыгин к молодой даме, — быстро найдут разгадку этой истории. В этой жизни — я победитель! Выигрыш будет мой! — вдруг, он видимо, что-то вспомнил и спешно включил телефон: — Влад, звони в ИТАР-ТАСС, диспетчерам МПС, дежурным в МЧС. Произошла крупная авария. Они должны знать о переадресовки поездов. — От меня выигрыш никуда не уйдет, человек никуда не спрячется».
В купе постучали. –«Жанна. С тобой все в порядке? Публика собралась, просят принять ставки», — услышала она голос Цезаря Кавося. «Все, о’кей. Я уже выхожу. Что мне делать дальше?» -обратилась она к Сутыгину. «Когда, ты говоришь, заканчивается прием ставок?» — «За двадцать минут до Пензы» — «В час десять ты должна стоять в пятом вагоне». — «Не смогу. Все играющие собираются в вагоне-ресторане в час ночи. Если меня не будет, произойдет скандал. Выигрыш могут поставить под сомнение». — «Возьми мой второй телефон. Его номер знаю только я. Будет необходимость — позвоню. Ты поняла, что только я выигрываю?» — «Поняла». -«Другой вопрос, как насчет ночного баловства? Больше тысячи долларов я девкам не плачу». –«Я пианистка, своим телом не торгую …» -«Договоримся. Праздника ради кину тебе десятку зеленых. Ты мне понравилась. Хороша …» -«Я никогда не пользовалась мобильным телефоном …» -«Раздается звонок, нажмешь зеленую кнопку. Закончила говорить – красную». – «Я пошла» — «Иди, дорогая, — Сутыгин обнял ее, прошелся рукой по груди: «Не балуй, девка. Слушай Максим Максимыча. С достатком будешь».
В вагоне Врубельскую ждал народ. Одни стремились делать ставки, другие наблюдали за происходящим, третьи — искали приключения. Молодая дама тут же по-особенному взглянула на Алтынова. Он показал ей на следующий шестой вагон и стал пробиваться к нему первый. Букмекер приняла несколько закладов и тоже заторопилась.
Они встретились. «У нас неприятности, директор. Господин Сутыгин из пятого вагона дал команду своим людям через МПС, ИТАР-ТАСС, МЧС, начальника станции «Пенза» раздобыть информацию о новом маршруте нашего поезда. Он требует, чтобы его версию я записала последней». – «Кому он звонил?» — «Какому-то Владу. Оставил ему свой номер телефона и потребовал, чтобы тот, кто первый узнает маршрут движения, немедленно ему позвонил». — «Запомнила номер телефона?» — «Да. 8 902 862 43 43» — «Bravo, singnora. Bellissimo. Он знает сколько денег в кассе тотализатора? Ты, надеюсь, сказала больше, чем есть на самом деле?» — «Я сказала, что около двадцати пяти». –«А на самом деле?» -«Около двенадцати». –«Неплохо. Можно было бы поднять еще выше … Возьми тридцать тысяч долларов в свой мешок. За пять минут до контрольного времени запишешь ставку на Юрия Алтынова. Моя версия — Красный Угол — Арзамас — Нижний Новгород — Москва. Через десять минут ступай к Сутыгину. Скажи, что касса выросла до сорока пяти тысяч долларов. Не говори, что только один игрок поставил тридцать тысяч. Если он спросит о размерах закладных -отвечай уклончиво. Capisco, Сага, singnora?» — «Si, dottore». — «Веnе, grazie. (Сноска: «Вы понимаете, дорогая?». –«Конечно, директор». – «Великолепно, спасибо». Пер. с итал). Сейчас многое зависит от нашей пунктуальности. Я бегу к начальнику поезда, чтобы найти тебе надежное укрытие. Там тебя будет ждать парик и форма проводника. У некоторых участников тотализатора твоя великолепная игра вызовет бурный всплеск эмоций. Ты можешь получить от восторженной публики удары букетами. И не только. После того, как опустится занавес заключительной сцены, немедленно перебирайся в гримуборную. Необходимо создать новый образ — проводника скорого поезда «Тихий Дон» «Ростов – Москва». Только прошу тебя, не начинай проверять у пассажиров билеты, а глухо закройся в своем укрытии». -«Сколько времени мне придется отмалчиваться?» -«Как Всевышний этого пожелает». —«А твоя свадьба?» — «Я все помню. Сейчас на афишах нашего театра объявлен другой спектакль: «Букмекерский экспресс» .Avanti, bella singnora. Rapido.Velocimente. I gran soldi e un fantastico giuoco ci aspettano. (Сноска: «Вперед, дорогая. Быстрее! Мы торопимся! Наш ждут большие деньги и фантастическая игра». (Итал.). Актеры на сцену. По местам» — захлопал в ладоши директор театра господин Алтынов.
Молодой человек понесся в восьмой вагон к начальнику. Он хотел сам проконтролировать финальные сцены спектакля. Самым важным сообщением должна была быть команда – «Стоп тотализатору». Восьмой вагон соседствовал с рестораном. Эта традиция российских железных дорог давала существенные преимущества автору пьесы. От купе начальника поезда до ресторана было всего несколько шагов. Господин Алтынов мог молниеносно перемещаться в двух направлениях. Одновременно пребывать на главных театральных площадках спектакля. Теперь перед ним стояла другая, пожалуй, главная задача: как уберечь Врубельскую на случай эмоционально-психического кризиса участников тотализатора. О третьей проблеме он думал меньше всего — как сохранить сумму выигрыша, куда ее спрятать. Охотников за такими деньгами было много, они таились по закуткам вагонов. В свое время они еще выйдут на сцену. Времени оставалось совсем немного. Он вбежал к начальнику поезда и сразу вручил ему двести долларов: «Мне срочно необходимо укромное место для молодой дамы». — «Опять, дамы? Одна сидит у меня со станции «Поварово». В свое купе не могу войти». — «На сей раз степень возможных неприятностей намного выше — по пятибальной системе — между 3.9 до 4.2». — «Что это означает?» — «Требуется спрятать женщину». -«Пусть идет в бельевую». — «Там задохнуться можно. А если мы подселим ее к милиционерам на третью полку и завалим бельем. К тому же переоденем в форму проводника?» -«Что милиция?» — «Я договорюсь». — «Не против, действуй». — «Через пять минут в эфир должна выйти последняя информация о проведении «Букмекерского экспресса». Ты успеешь отнести женскую форму в купе милиционеров? Пожалуйста, подбери 42-44 размер». — «Что у меня магазин? Какую найду, ту и отнесу». — «Договорились. Через пять минут я опять у тебя».
Господин Алтынов открыл дверь соседнего купе, не говоря ни слова, он несколько раз поцеловал Боярову, так же неожиданно и бессловно выскочил в коридор и помчался в двенадцатый вагон, в шестое купе. В его дорожной сумке находился парик, который теперь он решил отдать исполнительнице главной роли в пьесе «Букмекерский экспресс». «Привет, Любочка. — он по-дружески обнял ее. – «Ах, ты такой мокрый …» — «Вот тебе сто долларов для доброго настроения. Срочно открывай дверь, но от меня не отходи. Я лишь на секунду и тут же помчусь назад. Да, в Пензе в наш вагон приглашен священник. Мы с Юлей будем венчаться. У тебя несколько купе свободных, подумай, где и как всех разместить. Я полностью полагаюсь на твою умненькую головку. Я с Юлей появлюсь минут через пятнадцать-двадцать после Пензы. Принимай попа сама». – «Ах, Боже мой. Такого пассажира в жизни не видела. Ах, он сошел с ума. Венчаться в поезде …» Юрия Алтынова уже не было. Он торопился в восьмой вагон.
«Как дела, начальник?» — «Как приказано… Милиция спит крепко». — «Дай ключ. Задумал с ними пообщаться. А вам время включать местное радио».
В купе стояли несколько мешков постельного белья. Третья полка была открыта. Готовность к приему Врубельской была проверена. Господин Алтынов вложил парик в карман форменного кителя. Он дернул за плечо спящего молодого сержанта милиции. «Проснись друг, тебя ждет дом, о котором ты мечтаешь». Милиционер мало, что понял, но открыл глаза и стал медленно приходить в сознание. «Вы должны помочь молодой женщине. Ей необходимо спрятаться на третьей полке. Мешки с бельем уже приготовлены. Я сам поставил заклад на тебя и твоего коллегу. Если вы сбережете женщину — я гарантирую вам выигрыш. Ты сказал, что мечтаешь купить дом? Будет у тебя полторы тысячи. Жду приглашения на новоселье. Но вы должны гарантировать, что в купе никто не войдет. Женщин сам Бог велит защищать». — «А как со мной?» — подал голос прапорщик. — «Вы оба получите по полторы тысячи долларов, если с головы моей женщины не упадет ни один волос. Ждите ее сразу после Пензы. Пароль: «Желаете приобрести дом?» Я появлюсь позже с выигрышем в кармане. Теперь мне надо убегать. Вы все поняли?» — Сержант милиции кивнул головой.
До сообщения о закрытии тотализатора «Букмекерский экспресс» оставалось пятнадцать минут. Скорость поезда номер девять «Тихий Дон» «Ростов – Москва», мчавшегося на северо-восток, была девяносто километров в час. Мало кто спал. Масса пассажиров уже прибывала в ресторан, где через несколько минут должны были быть подведены итоги игры и объявлен победитель.
Молодой человек заперся в туалетной, набирая известный номер господина Сутыгина. Он услышал женский голос: «Слушаю». –«Пожалуйста, господина Сутыгина». –«Я не могу его позвать, он в пятом вагоне». — «Яна это ты?» — «Да!» — «Черт, побери! Это его ошибка или наш просчет. Быстрее несись к нему и передай трубку. Даю тебе две минуты … Мою версию ты записала?» — «Да». — «Твое укромное место в восьмом вагоне в девятом купе. Пароль: «Желаете купить дом?» Как только я возьму банк, немедленно отправляйся по этому адресу. Два милиционера будут охранять тебя. Скажи Сутыгину, что ему звонят из МЧС… Нет. Скажи, что ты ошарашена звонком неизвестного. Тоже нет … просто передай трубку. Он знает, что в кассе около пятидесяти тысяч долларов?» — «Да. Я была у него». — «Я найду тебя. Удачи».
Господин Алтынов стал нервничать: что за игру предлагает ему соперник? Никакой логики он не видел, тем не менее перебирал в памяти самые разные варианты возможных ходов. Наконец, он услышал голос: «Сутыгин слушает. Кто это?» — «Дежурный Волжской железной дороги. Мне поручили сообщить на этот номер, что произошла крупная авария близ станции «Воронеж». Все пассажирские поезда, идущие на Москву переадресованы на другие дороги». — «Но какому маршруту пойдет девять поезд «Тихий Дон» «Ростов — Москва?» — голос Сутыгина буквально дрожал. – «Минутку …» — молодой человек смотрел на секундную стрелку. Алтынов понимал, чем дольше он будет томить ожиданием соперника, тем убедительней будет его информация, тем больше денег поставит Сутыгин в заклад. Молодой человек уже слышал раздраженный голос Сутыгина: — «Эй, дядя, где ты там, быстрее…» Отведенное сценарием время вышло, и господин Алтынов сказал в трубку совершенно равнодушным голосом: — «Вы слышите меня?» — «Да, да. Быстрее …» — «Не понимаю, к чему такая спешка. Вы назвали скорый «Тихий Дон»? — «Да, да». — «Скорый номер девять направлен по маршруту Пенза — Кирсанов — Тамбов — Мичуринск — Рязань — Москва. Как поняли?» — «Повторите…» -«Пенза — Кирсанов — Тамбов — Мичуринск — Рязань — Москва. Ну, все». –«Минутку» — раздался голос в трубке. Но господин Алтынов не имел никакого основания продолжать разговор. Он выключил телефон и вышел из туалета.
Молодой человек подошел к купе начальника поезда и вытер вспотевшее лицо. Оставалось четыре с половиной минуты до закрытия программы «Букмекерский экспресс». Впереди его ждала предпоследняя интрига сценария: какую сумму денег выложит самый крупный игрок тотализатора?
В другом конце поезда происходило следующие. Максим Максимович Сутыгин по неосторожности дал букмекеру Бичерской не тот мобильный телефон, который планировал, а тот, чей номер назвал своему помощнику Владу. Поскольку никаких звонков к нему не поступало, он стал нервничать и запутал все основательно. Врубельская нашла его не в пятом вагоне, а в шестом, по дороге в ресторан. Он с охраной направлялся в питейное заведение, чтобы встретиться с ней и узнать, как идут дела «Букмекерского экспресса». После разговора с дежурным Волжской железной дороги, он уверовал в свою удачу, бросился в купе-гостиную, взял несколько стодолларовых пачек и потребовал от молодой дамы немедленно записать его версию движения поезда номер девять. Врубельская взмолилась и упросила его, чтобы ставка была сделана публично, чтобы все играющие видели победителя в лицо. И главное, могли бы воочию убедиться, какую огромную сумму денег поставил самый гениальный и удачливый игрок. «Деньги идут к деньгам» — торжественно воскликнула Врубельская, она же Жанна Бичерская. После этой коронной фразы господин Сутыгин облегченно вздохнул, почувствовал себя победителем. С улыбкой счастливчика, в сопровождении охранников он вошел в ресторан, занял центральное место перед букмекером и стал отсчитывать стодолларовые пачки. Их было пять. Это означало, что в заклад под свою версию Максим Сутыгин ставил пятьдесят тысяч долларов. Вся играющая публика смотрела на него с почтенной завистью. Едва успела Врубельская записать последние буквы сутыгинской версии, как голос местного радио сообщил, что тотализатор закрыт. Все должны ждать станцию «Пенза», чтобы согласно протокола узнать имя победителя.
В ресторане появился господин Алтынов. Он заказал себе чай, с трудом устроился в двух-трех метрах от команды букмекера. Лица игроков были возбуждены, некоторые уже праздновали победу. Поминутно раздавались хлопки пробок шампанского и звон бокалов. А Алтынову стало скучно. И он стал писать новую пьесу — про обряд венчания.
Скорый поезд «Тихий Дон», стал притормаживать и подходить к станции «Пенза». Согласно условиям тотализатора — начальник поезда, один из проводников и трое из игроков должны были обратиться к дежурному по станции с вопросом о дальнейшем маршруте движения. Эту официальную информацию предполагалось обнародовать перед публикой. Только после этого должен был быть объявлен победитель. В кассе «Букмекерского экспресса» находилось около ста тысяч долларов. Неслыханная сумма для большинства пассажирского поезда.
Состав остановился у первой платформы. Начальник поезда, проводница Любовь Погоня, Ползунков, охранник Сутыгина, неизвестная дама, представляющая группу игроков, вышла из поезда и направились к дежурному по вокзалу. Было 1.40 минут ночи. Перрон был почти пуст. Ночное небо начинало синеть. Наступала завершающая интрига спектакля — кто возьмет банк. Воцарилась необыкновенная тишина. Двери вагона-ресторана были открытыми. Можно было слышать звон цикад. Пауза затягивалась. «Комиссия возвращается». «Они уже идут» — одни шептались, другие выкрикивали эти и похожие фразы. Только один человек, с пустым отрешенным лицом стал пробираться поближе к мешку денег — это был господин Алтынов.
Напряжение участников букмекерского марафона возрастало. Щеки Врубельской налились румянцем. Глаза повлажнели, их блеск усилился. Яна в эти минуты была хороша необыкновенно. Наконец, делегация вошла в ресторан. Слово взял начальник поезда: «Дорогие друзья. В связи с крупной аварией перед Воронежем наш поезд изменил маршрут. Конечный пункт следования, как указано в билетах, будет Москва. Для удобства пассажиров руководство станции Пенза сообщает окончательный маршрут нашего состава. Он пойдет на Москву через станции Красный Угол — Арзамас — Нижний Новгород. Повторяю маршрут движения — Красный Угол — Арзамас — Нижный Новгород — Москва. -«Не может быть! Вы врете!» — закричал Сутыгин. Поднялся шум, напоминающий рев быков. Только у двух участников происходящего лица были спокойными — у пишущего новый сценарий пьесы «Венчание» — драматурга Юрия Алтынова и у букмекера Жанны Бичерской, которой предстояло сейчас спрятаться в купе у милиционеров.
Букмекер передала листы с записями ставок Цезарю Кавосю с просьбой объявить результат и выдать гонорар. Поиск победной версии длился не более трех минут. И вот, господин Кавось, в присутствии всех счетчиков объявил: «Тотализатор «Букмекерский экспресс» выиграла версия Юрия Алтынова. Он точно указал дальнейший путь движения скорого поезда номер девять. Каждый может в этом убедиться. Ни один из участников игры не назвал эти станции. Вся сумма выигрыша — сто три тысячи шестьсот сорок один доллар по праву принадлежат господину Алтынову».
Молодой человек тут же протянул руку к мешку с деньгами. -Минутку, уважаемый, — остановил его Цезарь Кавось. — Десять процентов от суммы выигрыша положено оставить организаторам программы тотализатора. А это, если округлить — четырнадцать тысяч долларов». «Согласен» — равнодушно сказал молодой человек. Он вытащил из мешка деньги: «Пожалуйста, вот вам пятнадцать тысяч». Господин Алтынов поднял над собой призовой мешок, и пока разгоряченная публика еще не до конца осознала, что занавес спектакля опущен, а пьеса закончена, пробрался в тамбур ресторана. Тут ростовчанин осмотрелся, быстро вошел в восьмой вагон, перебежал в следующий. По левой стороне седьмого вагона он распахнул массивную дверь, спрыгнул на полотно и помчался в другой конец состава. Перед двенадцатым вагоном он опять осмотрелся и поднялся в тамбур. Проводницы не было. Вагон выглядел уныло и безлюдно. Он вошел в купе Погони и закрыл за собой дверь. Со второй полки Юрий Алтынов стащил матрац, вспорол его, набил денежными купюрами и вернул на место. После этого молодой человек энергично вышел из двенадцатого, закрыл за собой дверь на ключ, спрыгнул на полотно и проделал обратный путь к седьмому вагону. Он без особого труда поднялся, прошелся по коридору, выбирая местечко и, решил разместиться в восьмом купе.
Наконец, он смог закрыть глаза, чтобы коротко подремать. Через пятнадцать минут его ждал новый спектакль — пьеса «Венчание».
Платформа первого пути станции «Пенза» была слабо освещена. В тени металлического киоска «Воды», прячась от редких людей, стояли две малоприметные человеческие фигуры. В нашем Отечестве еще встречаются совестливые люди, которые перед совершением какого-либо дурного проступка или даже лишь хранящие в голове вздорные мысли, краснеют на людях, а потому всячески сторонятся публики. К ним можно было бы отнести двух русских господ с реки Сура: актера местного драматического театра Алексея Алексеевича Пирожкова и офицера пожарного ведомства Никанора Григорьевича Пуговкина. Именно у этих немолодых господ были сейчас все основания сторониться чужих взглядов и прятаться в тени закрытого привокзального торгового заведения. В миру Алексей Пирожков, облачившись нынешней ночью в филонь и в роскошую, совершенно новую камилавку, согласно взятых на себя обязательств стал отцом Алексием, иереем. Внешний, очень даже солидный вид священника чрезвычайно напугал областного чиновника Никанора Пуговкина. Хотя они были старыми приятелями, а ныне – как бы партнерами по бизнесу, когда пожарный офицер впервые увидел господина Пирожкова, то бишь отца Алексия в священных одеждах, со всей положенной высокому сану атрибутикой, то перекрестился, поклонился в пояс, совершенно запамятав, что перед ним не настоящий иерей, а местный артист Алексей Пирожков. Так глубоко поразил своим образом Алексей Алексеевич своего земляка. Но тут необходимо отметить и другой примечательный сюжет: как только господин П. одел на себя священные одежды, вынесенные из театральной костюмерной, то сам до глубины души уверовал, что он и есть настоящий отец Алексий. И теперь никто на свете не смог бы убедить Пирожкова, что он получил церковное платье на одну только ночь, а завтра его опять ожидает роль местного клептомана и артиста закрытого на ремонт театра.
Ровно в полночь друзья встретились с агентом жениха и невесты. Молодой человек, представляющий интересы венчающихся, выгрузил из своего автомобиля «Ауди-8» такое количество церковной утвари, что друзья стали подумывать: «А не разграблен ли соседний храм Михаила Архангела?» В два короба из под видеотехники бессистемно, валом, были набросаны предметы богослужения: мечь Божий, оловянный крест, Евангелие, священные сосуды – потирь, дискось, ковш с блюдицем, лжица, покровцы, плать, дикирий и трикирий, рипиды, кадило, покровы, хоругвии, каннуник, паникадило, лампады и свечи, скуфья, посох, панагия, митра, псалтырь, латунные венцы. При виде всей этой роскоши отец Алексей вдруг заявил: «Для совершения таинства брака мне необходим дьякон, который произнес бы ектенью». Эта реплика новоявленного иерея вызвала тихую зависть господина Пуговкина. Ему самому болезненно захотелось надеть на себя стихарь, прошитый серебром орарь, поручи и с псалтырем в руках на порамице глубоким низким протяжным голосом пропеть молитвенные прошения о даровании всяких благ и милостей молодоженам. Эта мысленная картинка вызвала восторг в сердце чиновника пожарного ведомства. Но воспаленная благим желанием душа не смогла победить грустную реальность – военная одежда Никанора Григорьевича грубо искажала прочувствованный образ дьякона и возвращала Пуговкина в ночную мглу платформы пензенского вокзала. «Надо готовить себе священные одежды, — с горечью в сердце он успокаивал свои благородные порывы, — а для этого есть прямой путь: костюмерша местного театра». Святость и греховность сосуществовали в его сознании в редкой гармонии, впрочем, мало отличая его от многих других граждан нашего Отечества, чьи сердца настоятельно требуют злодейства, а души перманентной праведности.
Скорый поезд «Тихий Дон» «Ростов – Москва» громыхал уже совсем близко, а его прожекторный луч слепил взволнованные лица персонажей, мечтающих посвятить себя православному Богослужению. Господин Пирожков уловил ход мыслей своего приятеля и решил с этого момента признавать его дьяконский сан. -«Вы, дьякон Никанор, поднесите отцу Алексию на дорожку. Впереди у меня восемь Богослужений: полунощная, обряд брака и венчания, утреня, первый час, третий час, шестой час, девятый час и Божественная литургия. Боюсь силенок не хватит. Душа только заряжается энергией Святых книг … По примеру Моисея, который, описывая Божественные творения, «день» начинал с вечера, и я первый день на новом пути к святости хочу начать с водочки, с белого вина нашего российского. Как на плечах сверх саккоса епископы носят омофорь, так и я желаю на плечах своих понести к поезду ящик водочки – аккумулятор, многократно мною испробованный, чтобы с ее помощью отыскать и воскресить в себе евангельскую доброту». –«Я никак вам, батюшка, не разрешу на спине водку носить. На вас же платье священное…» -«Прав ты, дьякон Никанор,… Нести мне свой наперсный крест. Нести еще долгою дорогою. На двух заповедях, — на любви к Богу и к ближнему — утверждается весь закон, подлинная и истинная жизнь. И вину белому, нашему российскому в ней места нет. Завтра предам я анафеме питейный кураж. А сейчас, дьякон Никанор, поднеси иерею стопку, агент работодателя завез провианта немерено. Уж поезд подходит, звуки клироса пора включать, из различных канонов ирмосные песни распевать. Начнем с типинона. Подай быстрее стопку, дьякон, не то прокляну как дьявола!» Дьякон Никанор, он же Никанор Григорьевич Пуговкин, в знак смирения поклонился в пояс и с сервильным выражением лица молниеносно подал на дискосе отцу Алексию посеребренную чарку водочки. Господин Пирожков поежился, как от подреберных почесунчиков, и со словами из проскомидии: «В воспоминании Господа и Бога, и Спаса нашего Иисуса Христа. Аминь» — проглотил опасную жидкость. «Божественный напиток, а апостолы считают его дьявольским… Пора, дьякон Никанор. Я беру с собой музыкальный ящик. Все остальное мне никак не положено. Тащи все сам в двенадцатый вагон. Поезд уже останавливается». И Алексей Алексеевич Пирожков, он же отец Алексий, широким шагом заторопился к указанному в билете вагону. Слабый ветерок поднимал эпистрахиль, и она ласковым прикосновением обвивала его шею. В ушах начался трезвон – звон во все колокола от малого до великого с небольшим перерывом трижды. Эти божественные звуки победы жизни над смертью, вечной нескончаемой радости в Царстве Христовом, наполняли сердце господина Пирожкова возвышенным волнением.
Южнорусский люд более набожен, чем жители других регионов Отечества. Тут православие живет в каждой душе человеческой. Поэтому, когда Любовь Погоня осмыслила сказанное Алтыновым о предстоящем обряде венчания в поезде, в вверенном ей вагоне, ее охватил страх. Такого она никогда не слышала. Однако присутствие священника отчасти мирило ее с происходящим. «Если святой отец дал согласие на проведение обряда венчания в вагоне поезда, — думала она, — значит, русская православная церковь проводит внутренние реформы». Сомнения обуревали Любовь Погоню. Однако симпатии к Юрию Алтынову, глубокое уважение к служителям церкви и священным книгами, а также немалое вознаграждение перевесили: она решила действовать. Как ортодоксальная христианка постсоветского образца, Погоня взяла в руки организационную часть брачного обряда. В ее распоряжении оставалось около часа. Одного купе было явно недостаточно. Алтынов тогда небрежно бросил, что священник всю церковную утварь с собой принесет. Необходимо разобрать перегородку между третьим и четвертым купе. Главное — должно быть найдено место для церемонии…» Погоня уже бежала за слесарем поездной бригады Дорежаповым. Именно ему она сунула триста рублей и дала срочное задание: убрать перегородку. Из тринадцатого вагона она принесла цветы, оставшиеся от пассажиров, из одинадцатого – церковное вино Кагор, подаренное ее коллеге, из ресторана – бокалы, тарелки, плитки шоколода и вилки. Из восьмого, от начальника поезда — коврик, из пятнадцатого, бельевого, — чистые простыни. Она вспомнила, что иереи переодеваются в ризнице, отделенной от алтаря. Это обстоятельство толкнуло ее к мысли, прибрать соседнее, пятое купе. По ее мнению, там смог бы разместиться сам священник. Если иерей прибудет не один, а в сопровождении, то у нее оставался всего один резерв – девятое купе.
В час тридцать ночи Любовь Погоня была готова принять дорогих гостей. Она выпила рюмку ликера «Амаретто» и направилась к начальнику поезда. Через десять минут на станции Пенза она должна была в составе команды скорого поезда номер девят появиться у дежурного по вокзалу, чтобы узнать дальнейший маршрут.
К двенадцатому вагону по платформе торопились три человека: проводница Любовь Погоня, господин Пирожков, он же отец Алексий, и чиновник областного пожарного ведомства Никанор Пуговкин. Госпожа Погоня никак не могла пробиться сквозь разгулявшуюся в азарте толпу. Она была вынуждена сойти из ресторана, и бегом направиться к своему вагону, чтобы вовремя встретить местного священника. Едва она ступила на перрон, как рядом с собой увидела шагающего широкой походкой батюшку. В полумраке платформы явственно отсвечивал золотые нити фелони, поручей и набедренника. Длиннющий подризник волок за собой летнюю пыль перона. «Доброе утро, батюшка. Вы не ко мне спешите, в двенадцатый?» -«К вам…» — Пирожков хотел сказать милая, но вовремя поймал свое светское слово, -«Необходимо менять лексику», – подумал он. – «К вам сударыня, к вам». –«Ах! Мы вас ждем, отец… прошу прощения?» -«Алексий». –«Отец Алексий, вы один?» -«Нет, сударыня. Тут мой помощник на общественных началах, дьячок местного прихода Никанор Григорьевич. Он поднесет необходимую для богослужения церковную утварь». –«Он поедет с вами?» — «Нет, сударыня. Нынче приходский бюджет непозволительно худ. Дорожные расходы ему не по-карману». — «Ах, как несправедливо и грустно. Я проводница вагона Люба Погоня». — «Прекрасно! Любовь – церковное имя. Бог такие имена любит. Молитесь. На вас снизойдет небесная благодать». — «Я молюсь, батюшка, регулярно в церкви бываю, иногда на клиросе стою». – «Так ведут себя праведные христиане. Готовы ли вы мне помочь? Необходимо все по канонам расставить. На это время уйдет». –«Под вашим руководством, отец Алексий, конечно, помогу. Самой мне трудно будет. Не все церковные правила постигла я». –«С Божьей помощью…» -«Вот ваш вагон».
Отец Алексий, он же Алексей Пирожков, взял за полог подризник и эпистрахиль и поднялся в двенадцатый вагон. Любовь Погоня подвела его к пятому купе: -«Здесь вы сможете отдохнуть и подготовиться к Богослужению. Венчание будет проходить в укрупненном вагонном помещении. Это рядом с вами, первая дверь направо. Где разместить вашу утварь?» — «Пожалуйста, по соседству».
Погоня оставила иерея и направилась встречать его помощника Никанора Григорьевича. Весь церковный багаж они разместили в помещении, отведенном для обряда венчания.
Никанор Григорьевич Пуговкин, хотя и испытывал неодолимое желание стать участником предстоящего обряда, долго в вагоне задерживаться не посмел, так как остановка поезда в расписании сводилась всего к десяти минутам. Он молча распрощался с проводницей — господин Пирожков так и не появился из своего пятого купе, — вышел и засеменил по пустой платформе станции Пенза.
Скорый поезд тронулся и покатил на северо – восток.
Был один час пятьдесят минут. Госпожа Погоня горела нетерпением начать обставлять временное культовое помещение. Воскресив в памяти картинки телевизионных новостей – как на театре чеченской войны православная церковь в неказистых военных палатках совершала церковных обряды, — она почти успокоилась и уверовала в легитимность предстоящей церковной церемонии, а посему всем сердцем пожелала помочь отцу Алексию.
Через пятнадцать-двадцать минут должны были появиться молодожены. Но священник никак не хотел выходить из своего купе, а добрая христианка, донская казачка Любовь Погоня не смела потревожить почтенного иерея. Вспомнив благословение отца Алексия на помощь в подготовке вагонного помещения к брачному обряду, она начала разбирать огромный короб, чтобы понять, как и что необходимо расставить. Жажда христианской добродетели овладела госпожой Погоней. Очарованная самой идеей венчания, она осторожно, с каким-то трепетным чувством, стала извлекать из короба церковную утварь. Вещи, как и люди, имеют свою судьбу. А освещенные церковью предметы конфессиональных ритуалов вызывают в добром христианском сердце особую остроту чувств. Ракладной столик она накрыла большим покровом и на него положила икону Пресвятой Богородицы — он смог бы служить аналоем. Запрестольный крест и семисвечник она поставила на штатный купейный стол. На нем же она установила иконки Спаса и Николая Угодника, дареносицы и дарохранительницу. Подсвечники дикирий и трикирий она установила на другом штатном столике. Сюда же была поставлена Святая Чаша, звездица и дискось. Так, следуя от фрагмента к единому образу, она по памяти расставила церковную утварь и предметы Богослужения. После того, как проводница зажгла свечи дикирия и трикирия, лампадки перед чудодействующими иконами, произошло необыкновенное превращение небольшого вагонного пространства, еще минуту назад ничем особым не отличающегося, в наполненное Божественным светом и духом изумительное помещение. Человеческая душа уже могла получать здесь Божественную энергию истины и вечности. Сдвоенное купе двенадцатого вагона стало святым уголком Вселенной.
Погоня знала, короткой дороги к Богу нет. С другой стороны – она чувствовала, что власть организует жизнь общества так, что в ней все меньше остается место благородству. «Ах, у меня самой, — размышляла она про себя, — нет никаких нравственных тормозов. Я согласна делать все что угодно, но не меркантильности ради, а больше по душевной расхлябанности … Ах, не знаю, что делать? И с Богом хорошо, и с дьяволом дружить неплохо. Когда думаешь о вечном – с Богом надежнее, когда перед тобой встают проблемы нашего российского быта – с дьяволом удобнее. Постоянная борьба между вечной мудростью и мимолетней радостью, между огнем, согревающим тело, и искрой, воспламеняющей душу. Ах, не знаю …»
Размышления госпожи Погони прервал появившийся отец Алексий. Он был торжественно строг, его священные одежды сверкали чистотой новизны, а камилавка и эпистрахиль придавала его лицу вселенскую торжественность. «Вы так прекрасно, с таким знанием дела облагообразили помещение, что мне, перед совершением таинства брачного обряда, необходимо лишь освятить стены и крышу этого православного уголка. Вам не встречалась кисточка? Святую Чашу, я вот вижу, а ее тут нет … Но, вот, она. Принесите, пожалуйста, графинчик воды. Вначале мне необходимо освятить воду, а затем помещеньице». –«Ах, конечно. Минутку». Господин Пирожков огляделся. Похоже, что все было правильно. Он вытащил из кармана шпаргалку и еще раз просмотрел, по каким канонам проходит брачный обряд».
Любовь Погоня принесла графин. Батюшка вначале осветил водицу, а затем кистью стал освещать стены православного уголка, произнеся молитву: «Создателю и Содетелю человеческого рода, Дателю благодати духовныя, Подателю вечнаго спасения, Сам, Господи, посли Духа твоего Святого с Высшим благославением на вещь сию, яко да вооружена силою небеснаго заступления хотящим употребляти, помощна будет к телесному спасению и заступлению и помощи, о Христе Иисусе Господе нашем. Аминь». Алексей Пирожков, с торжеством в глазах трижды перекрестился, а госпожа Погоня стала на колени и сделала земной поклон.
Освещение – ритуал для русской души особенный!
«Поднесешь стопку, отцу Алексию?» – спросил он проводницу. – Перед Богослужением сам Господь велел задуматься и отложить все дела мирские. А с помощью этого дела душа успокаивается. Себя не забудь, сударыня. Мне помощницей станешь, ктитором. Среди мирян — старостой. Провианта на борту множество всякого. Выбери, самого лучшее и поднеси иерею. Ты теперь моя правая рука. Перед Богом в ответе за отца Алексия, за его душевное спокойствие, за здоровье праведное …»
Ровно через пятнадцать минут господин Алтынов очнулся от короткого сна. Счастливый сын азарта вновь ожил. Черные, наполненные бесовской силой глаза загорелись неистовом блеском. Где-то глубоко в сознании он начал разговор с самим собой – на губах застыла улыбка радости перед премьерой нового спектакля. Молодой человек стал опять воспринимать мир как игровую площадку своих безраздельных фантазий, где от святого до грешного был всего один шаг. У многих работают руки, но не голова, у других, значительно реже – голова, а не руки. Господин Алтынов был очень редким человеком, у которого замечательно работала голова, а руки — великолепно исполняли тайные команды мозга. Непрерывные сделки с совестью он воспринимал, как игру фантазий, как дань бессовестной реальности. Эгоистические побуждения господина Алтынова к вечной игре, умение наслаждаться воплощением своих драматургических замыслов лежали в глубине причудливости русского характера. Подобно тому, как за лицом Моисеева, скрывается женское тело, так за мягкостью манер молодого человека прятался талантливый, беспощадный игрок.
Полностью придя в сознание, господин Алтынов протер влажной салфеткой лицо. Никаких сомнений он не испытывал: надо было брать Юлию Боярову и вести ее под венец. Лучше сто дней упорядоченной личной жизни с милым, пока еще совершенно загадочным, нераскрытым существом, чем случайные встречи с однодневными, опасными для плоти бабочками, которые, подобно саранче, заполонили просторы от Балтики до Тихого океана. Молодой человек встал, размял тело и быстро направился в восьмой вагон. Перед ним сейчас стояли вереницы проблем: где и в каком состоянии Врубельская? Как Боярова? Каково психическое состояние публики после обнародования итогов «Букмекерского экспресса»? Поднялся ли в поезд священник? Готово ли все к проведению обряда венчания? Необходимо также рассчитаться с милиционерами. Узнать о планах Сутыгина. Решать свои проблемы он начал с девятого купе восьмого вагона: «Желаете приобрести дом в деревне?» – назвал он пароль. Дверь тут же открылась и прямо с порога на него смотрели доверчивые, спокойные глаза великана, юного сержанта милиции. «Как дела, друзья?» «Все спокойно». «Так не бывает, это временное затишье. Вы до какой станции сопровождаете поезд?» «До конечной станции. Выигрыш, принесли?» -«Принес вам дом в деревне!» -«Ух, здорово. Ваша женщина на третьей полке отдыхает», — милиционер расточал искреннюю радость. -«Мне тоже?» – осторожно спросил прапорщик. «Как обещал, обоим. Получайте! Жду приглашение на новоселье», — молодой человек отсчитал по полторы тысячи долларов. «Она спит?» -«Видимо, утомилась. Сразу заснула», – сказал прапорщик. «Прекрасно! Я к вам еще зайду. Помните наш уговор: моя женщина должна быть в полной безопасности. Если почувствуете что-нибудь неладное, срочно сообщайте мне. Я в двенадцатом вагоне. Спросите Погоню. Она меня найдет. Побежал».
Следующий визит он нанес начальнику поезда: «Какие новости, заслуженный железнодорожник?» «Привет, мошенник. Скажи, пожалуйста, откуда ты знал о маршруте поезда?» -«Вещий сон помог …» -«Мне подарок готов?» -«Как подумал, так сразу. Вот, получай пятьсот долларов». -«Ой, мелочишься, парень. Брось еще …». «На конечной станции. Никто не шумел?» -«Шумели многие. Но скандала или угроз не было». -«Слава Богу. Как моя невеста?» -«Молчит. Спокойная девушка. Везет тебе парень». -«Пойдем, начальник на брачный обряд. Венчание в двенадцатом вагоне». -«Кто разрешил?» -«Вот, документ – пятьсот долларов», — заторопился молодой человек. -«Веская бумага. Прямо от правительства США!» -«Разреши повидать невесту?» -«Не возражаю. Но купе пора освобождать!» -«Через пару минут встречаемся в двенадцатом. Пока». Господин Алтынов заторопился в купе для отдыха проводников. Счастливая минута встречи: как ни управлял своими эмоциями молодой человек, он не смог сдержать свой безрассудный эротический порыв, бросившись на Боярову. Поцелуй, казалось был вечен. Влюбленный взгляд, пылающие губы, напряженное тело … Алтынов больше походил на любовника, чем на жениха перед обрядом венчания. Молодой человек был упоен прелестными округлостями ее груди, податливостью пленительного тела, загипнотизирован будто изваянными из бархата плечами и нежной шеей настолько, что совершенно потерял себя, перестал ощущать время и пространство, в котором находился. Велика сила страсти! Она проделывала с влюбленными чудеса и будто головокружительные аттракционы Луна-парка уносила их в заоблачные дали.
Наконец, им потребовалась пауза, чтобы отдышаться и опомниться. В эти минуты они чувствовали себя счастливейшими из всех счастливцев, влюбленнейшими из всех влюбленных. «Да, я влюблен», — искренне думал господин Алтынов. Сердце подсказывало Юлии, что он увлечен ее юностью. Но ей хотелось не просто быть с ним, а открыть ему все тайны своей души. Радужные предчувствия успокаивали молодую барышню, вселяли надежду на счастливый финал. Какие другие мысли могли быть у юной красотки, решившей отдать себя почти незнакомому человеку, кроме надежды и страсти? –«Наш ждет священник, — очнулся молодой человек от сладостного полета. – Через несколько минут, он задаст тебе вопрос: «Хочешь ли стать женой Алтынова?» -«Венчание, – это игра твоего творческого ума или требование сердца? Ты давеча сказал, что мы вступаем в брак на сто дней. Куда ты меня денешь на сто первый день? Каким образом измениться мой статус? Сегодня жена – завтра знакомая? Очень много загадок. Никто из нас не даст сейчас на них ответ. Меня это тревожит. Я хочу быть с тобой, я влюблена в тебя, но я совершенно не вижу будущего. Я согласна быть с тобой не только сто дней, но что со мной станет, когда ты оставишь меня. Юра! Может быть, не следует нам влюбляться друг в друга по уши, а надо довольствоваться симпатией и преданностью?» -«А ты сможешь жить со мной без любви? У меня это не получиться». –«Я не двигатель. Я не смогу через сто дней включить другую скорость и стереть любимого человека с экрана собственной души. С болью в сердце я вынуждена принять твое предложение. Но ты должен знать: я хочу иметь тебя всего и на все времена». –«Знаю, что я чудовище. В разговоре с самим собой, я жестоко презираю Алтынова. Ненавистный тон общения, который я использую в желании изменить себя, навел бы на тебя ужас! Тут основательно меняется лексика: с языка Бунина я перехожу на словарный запас прапорщиков конвойных частей. Вместо музыки Рахманинова в моих ушах звенят удары кузнечных молотов. Я не свободен! Я раб! Я вассал! Я узник игровой страсти! Я вампир азарта! Как рыбам необходима вода, трибуну – сенат, каторжанин неотделим от кандалов, так и я могу существовать, дышать, радоваться, ощущать себя счастливым, вдохновенным, грезить наяву только на площадке игры, в ролях ведущих к яростному азарту, к выигрышу. Я благородный шулер, неистовый игрок, завзятый артист, драматург авантюрных пьес и их постановщик, менеджер колдовских спектаклей, волшебник виртуальных превращений, чародей манипуляций. Я — маг! Чародей манипуляций. Иллюзианист! Il padrone della magia! Il professore del mondo empirico! Il demonio! Der Herr der Magie! Der Professor der empirischen Welt. Der Demon. (Сноска: Властитель магии! Профессор эмпирического мира! Дьявол! (Перевод с итал. и нем.) Как персидские ковры сотканы из сотен тысяч узелков шерстяных или шелковых нитей, так мою жизнь можно сплести только из игровых сюжетов. «Игра продолжается» — будут моими последними словами перед отходом в другой мир. Когда через минуту мы начнем движение вокруг аналоя, я буду думать, как обыграть тебя, как ввести в азарт священника, как выиграть у Бога! Игра – это моя мания, моя болезнь, мое здоровье. Каждый игровой эпизод – мой ребенок, каждый удачный трюк – радость общения с любовницей, выигрыш – биографический бестселлер. Я буду любить игру всегда больше чем себя самого, чем свою жену, детей, родственников. Нужен ли тебе такой муж на сто дней? Согласна ли ты иметь такого друга на определенный срок! Хочешь ли ты дожидаться меня долгими часами и днями? Я могу гарантировать тебе главное: все свободные часы буду посвящать тебе! Но наше совместное время тоже будет игровым. Используя опыт личной жизни — я буду писать легкие авантюрные сценарии. В них будет совершенно отсутствовать корысть. Всегда помни: любовь в чистом виде для меня скучна. Сама придумывай игры, создавай азарт, но не ревность. Я люблю тебя по-своему. Такую любовь не встретишь в дворцах бракосочетания, в сюжетах мыльных опер, на сцене Малого театра. Но и таких мужчин тоже не встретишь в кабинетах министерства финансов, в приемных губернаторов, в деканатах престижных вузов. Я – уникум, единственный в своем роде! Если после всей скверной, но правдивой информации ты говоришь «да» нашему временному союзу – Avanti, cara singnora! Пономарь готов звонить в колокола, а церковник облачается в святые одежды в ризнице. Да здравствует стодневный брак между Бояровой и Алтыновым. Вперед! Вперед в двенадцатый вагон! Великая игра ждет нас. Гаснет свет. Занавес поднимается. Ваш волшебный выход, молодожены. «Горько! Горько!» – кричит публика, заполнившая театр. — Господин Алтынов приподнял Юлию, и они понеслись по коридорам поезда.
Юлия Боярова поняла, что не чувствует себя обманутой. Суровая жизнь вправе требовать неординарных решений. Теперь только сила искусства может помочь ей упрочить свое положение в новой так называемой семье. Впервые в жизни она приобретет собственный очаг, пусть даже временный. Но это может быть хорошим началом. «Он прелесть, этот сумасшедший Алтынов, — размышляла барышня. — Необходимо научиться играть самой и сделать квартиру, в которой они поселятся, тренинг-аппартаментами его игровой мании, его тотальной азартности. Как он легко освободил меня от миссии спецкурьера? Он, действительно, какой-то дьявол».
«Ах, пришли! Сияющие, счастливые! Здесь вас ждут! И батюшка Алексий, и начальник поезда, и Цезарь Кавось, и Ползунков, — Любовь Погоня говорила в радостном, приподнятом тоне. Что же ты не переоделась, Юлия. Под венец идешь». –«Ничего другого у меня нет. Джинсы – дорожная одежда. Подвенечное платье в вагоне не купишь. Алтынов хочет взять меня в жены такой, какая есть». -«Ах, он у тебя мот. Возьми финансы в свои руки. Для благополучия семьи очень важно, чтобы хранительницей бюджета была жена, — сказала проводница. – Входи, все готово к обряду венчания».
Боярова встревожено взглянула на молодого человека. Он взял ее под руку, и они вошли в православный уголок. Вдруг у обоих перехватило дыхание – такого они не ждали, не могли себе представить. Было ощущение, что они вошли в церковь. Аромат ладана окутывал их чарующим флером. Церковная утварь гипнотизировала их, пробуждая в душах поток радостных пасхальных и рождественских воспоминаний – эти праздники русские люди обычно встречают в церквах. Отец Алексий жестом предложил им занять места перед аналоем. По правую руку должен стать жених, по левую – невеста. Иерей зажег две украшенные алыми и белыми бантами свечи и трижды благословил их зажженными дикириями, накладывая на их склоненные головы сложенные персты со словами: «Во имя Отца, Сына и Святаго духа». Потом передал свечи венчающимся, как знаки супружеской любви, благословенной Господом. Священник взял кадило, и стал размахивать им, повернувшись лицом к Спасу и сделав несколько шагов к иконе: запах ладана усилился. Алексий начал молить Бога о даровании всяких благ и милостей обручаемым, чтобы Он благословил их обручение, соединил и сохранил в мире и единомыслии. После этого иерей повернулся к молодым, подошел к ним ближе, взял с блюдца кольца. Алтынов и Боярова приняли обручальные кольца, как знак нерушимости супружеского союза, в который они вступают. Когда Алтынов надевал колечко невесте, Юлия прочла на внутренней стороне слова: «13 июня, 2000. Сто дней любви». Глаза ее наполнились слезами, а сердце — тихой обидой. Она смотрела на священника и слезы катились по ее лицу, словно воск, сползающий по стволу свечей на бронзу дикирия. На лице же господина Алтынова сияла улыбка, глаза разгорелись, во всем его виде прочитывался необыкновенный восторг. Ему нравилась пьеса «Венчание», друзья нашли колоритного, почти, что настоящего попа и замечательно украсили сдвоенное купе. А какой богатый театральный реквизит для будущих сценариев послан ему в поезд. Необходимо найти подходящее хранилище для этой церковной утвари». -«О еже ниспослатися им любве совершенней, мирней и помощи, господу помолимся» – церковным басом пропел отец Алексий. Все присутствующие стали креститься, только Цезарь Кавось смотрел по сторонам, словно желая спрятать свое лицо. За обручением последовало венчание. Иерей продолжил молить Господа благословить брак вступающих в него своей небесной благодатью. Как видимый знак этой благодати Алексий, вплотную подошел к венчающимся, возложил на них венцы, а потом трижды благословил: «Господи, Боже наш, славою и честью венчай Я». Потом священник прочел писание апостола Павла и Евангелие. Вслед за этим он подал им чашу красного вина. Вначале Алтынов, затем Юлия глотнули освещенную божественную жидкость в знак того, что теперь они должны жить единодушно, разделяя вместе счастье и горе. «Боже вечный, расстоящияся собравый в соединение, — читал давно заученную молитву из «Анны Карениной» отец Алексий, — и союз любве положивый им неразрушимый: благословивый Исаака и Ревекку, наследники я твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы твоя сия, Юрия, Юлию, наставляя я на всякое дело благое. Яко милостливый и человеколюбец Бог еси, и тебе славу воссылаем, отцу, и сыну, и святому духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь». Кто-то включил музыку и православный уголок наполнился церковным хоровым пением ангельской песни: «Святый Боже, святый Крепкий, святый Бессмертный, помилуй нас …» После этого наступило заключительное действие: троекратное хождение вокруг аналоя. Оно служило знаком духовной радости и торжества. Обряд закончился. Первым подошел к молодым батюшка, он же господин Пирожков. Властной рукой он наложил свои персты на головы супругов, подал им крест для целования со словами: «Ты бо изначала создал еси мужский пол и женский, и от тебе сочетавается мужу жена, в помощь и в восприятие рода человеча …», — осенил их крестным знамением и вышел из помещения. Начальник поезда вторым поздравил обрученных. Подошла Погоня. Он трижды поцеловала Алтынова и Юлию, поднесла им два бокала кагора. Потом к молодым подтянулись господа Кавось и Ползунков. На этом обряд венчания закончился.
Любовь Погоня угостила молодых приготовленными канапе – сыр с оливкой, кусочки рыбы и колбысы на белом хлебе, ягодки винограда и импортной клубники. Потом подошла выпивка. Господин Кавось выбрав подходящий момент, приблизился к Алтынову и на ухо шепнул: «Вы не знаете, где госпожа Бичерская?» «Нет», — коротко ответил молодой человек. -«Странно, я думал, что вы должны знать…» «Видимо, она вышла в Пензе». «Да …» «Без понятий, уважаемый. Дорогие друзья, спасибо всем, кто пришел поздравить. Мы оставляем вас. Время позднее – дайте насладиться медовой ночью. Любочка, передай батюшке на богоугодные дела триста долларов. – Он отвел ее в сторону: «Вот тебе, за помощь. Ты все прекрасно организовала». Он вложил ей в руку пятьсот долларов. Погоня хотела было сопротивляться, но Алтынов быстро взял Юлию под руку и они направились в свое шестое купе.
Шел четвертый час утра. Публика разошлась по спальным местам. В вагонах стало совсем безлюдно. Скорый поезд номер девять «Тихий Дон» «Ростов – Москва» мчался на северо-восток. До Красного Угла было еще около двух часов езды.
Господину Алтынову оставалось провести последнюю сцену своей пьесы «Венчание» – брачную ночь. Увлекаемый игрой он всегда предпочитал радостно-обещающее состояние немедленному насыщению эротическими утехами. Бальзамом для его сердца всегда была только увлеченность игрой, построение авантюрных сценариев. В этом был весь Алтынов. На все другое у него никогда не хватало времени, и лишь короткие эпизоды отвлекали молодого человека от главной линии жизни. Однако для Юлии Бояровой все было как раз наоборот. И тут в поисках душевной радости господин Алтынов столкнулся с прозой женской ментальности – присущие ей на публике покорность и рассудительность исчезли напрочь. Барышня стала деспотически требовательной, порой агрессивной. Ее логика была весьма традиционной: если увлечен, а тем более влюблен, то обязан пылко заниматься любовью, как занимаешься одержимым делом: физикой, теннисом, игрой в карты, творчеством. Это был тот случай, когда в душах влюбленных идет непреходящая борьба между разными понятиями любви и ее выражения. Мужчина считал, что интеллект и рациональность должны преобладать над сентиментальностью и чувственностью, женщина придерживалась противоположного взгляда. Но именно тем немногим, которые испытывают гармонию чувств, открывается сокровенная истина: в золотой середине – высшее блаженство и примирение.
В свою первую медовую ночь молодой человек оказался щедрым на знаки любовного внимания. Но это было скорее исключением, чем правилом его поведения. Стремление Юлии получить больше ласки можно было бы объяснить не только женской настойчивостью и влюбленностью, но тяжелым, особым днем. Столько невероятных событий произошли в один день, что другим жизни бы не хватило. Было и другое, главное – сто дней не такой большой срок, но шансы есть стать беременной. Однако с каждым уходящим днем они будут уменьшаться. Беременность, согласно ее новой идеи, рожденной при чтении отцом Алексием евангельских текстов, способна надолго привязать к ней Алтынова, и вообще может оказаться спасительным для семьи чудом. И Боярова старалась. Она не обладала большими познаниями в таком деликатном деле, но целиком полагалась на данные природой инстинкты. Это было новым, совершенно прекрасным чувством и она полностью, до конца, отдавалась ему. В какой-то момент они оба почувствовали, что цепь, держащая лежак, оборвалась и молодые люди скатились с кровати вниз, на пол своего купе. Юрий Алтынов разразился смехом. Он вскочил и, завернувшись в простыню, выбежал к проводнице Погони.
Она дремала в своем служебном купе, находясь во власти чудесных сновидений. «Любушка! — почти громко сказал господин Алтынов, — у нас авария. Кровать не выдержала напора молодоженов. Она рухнула как альпийский виадук Суворова. Есть другое купе?» -«Ах, какая прелесть – разломать кровать. Такое не только в жизни не встретишь, но и в сладком сне не увидешь. Девятое купе пустое. Оно прибрано. Постель готова. Ах, нечего остерегаться! Ломайте все кровати двенадцатого вагона! На то вам первая брачная ночь!» — Любовь Погоня была искренно потрясена таким невероятным событием.
Молодые люди, закутавшись в простыни, перебрались на свободные места. Проводница обещала закрыть шестое купе. Еще долго были слышны протяжные звуки и недвусмысленные скрипы из последнего купе. Потом все куда-то исчезло. Наступила полная тишина. Вагон спал.
Алексей Алексеевич Пирожков очнулся именно тогда, когда лопнула цепь, держащая в соседнем купе кровать молодоженов. Не раздевшись, он заснул сидя, облокотившись на угол между перегородкой и фронтальной стеной вагона. Господин Пирожков как-то быстро и нервно ощупал свои священные одежды, словно во сне его могли переодеть, и остался доволен тем, что все прежнее было при нем, а судьба подарила ему еще один день, чтобы играть пассивную роль иерея. Господин П. включил свет. Вспоминая обряд венчания, он заметил, что совсем недурно и без репетиций провел его. Жаль, что его коллеги по пензенскому театру не имели возможности видеть этот замечательный спектакль! Однако, надо признаться, что триста долларов от Юрия Алтынова и триста, полученные от его агента на пензенском вокзале, грели душу и сердце господина Пирожкова значительно сильнее, чем честолюбивое признание собственных актерских заслуг в замечательном перевоплощении из мирянина в священослужителя. Всякий раз, когда в душе Алексея Пирожкова возникали эйфория, подъем, за ними следовал неудержимый приступ клептомании, которая вошла уже в плоть и кровь, стала частицей его натуры. Тут он забывал все на свете, и всепоглощающая гипнотическая страсть охватывала его. Как Парацельсиус, собиравший травы и цветы альпийских лугов в плетенную корзинку для приготовления гомеопатических целебных настоек, так и артист пензенского областного театра стал набивать пододеяльник спального инвентаря двенадцатого вагона всем, что ему попадалось под руки. Из соседнего шестого купе, оставленного недавно молодоженами, он вынес практически все: одежду, нательное белье, обувь, книгу «Москва и москвичи», дорожную сумку ростовчанина, небольшой чемоданчик Бояровой. Из третьего и четвертого купе он перенес в тамбур к выходу коробки с церковной утварью, аккуратно уложенной проводницей Погоней. А из второго, где спал совершенно пьяный англичанин, господин Пирожков умыкнул длиннющий зонт, большие карманные серебряные часы, щетинистую зубную щетку для чистки протезов, лежащих на столике, захватил недопитую бутылку водки «Большой» и иностранный журнал с комиксами. Он крал с жадностью и без разбора, как заглатывает любую еду изголодавшийся человек. Сардонический огонь блестел в его глазах, а бугорок кадыка неугомонно ерзал на полной шее, словно хозяин частыми глотками упивался загадочной жидкостью. Страсть клептомана одолела господином П. полностью.
Скорый поезд «Тихий Дон» «Ростов – Москва» приближался к станции «Красный Угол». На своем служебном месте безмятежно посапывала проводнца Погоня. Измотанная событиями ушедшего дня и опьяненная ликером, она спала беспробудно, так что даже неоновый казенный свет, падающий на лицо, не нарушал ее сна. Вся власть в двенадцатом вагоне принадлежала Алексею Алексеевичу Пирожкову. В платье иерея он носился по коридору, сгребая частное и государственное имущество в короб, ожидающий его в тамбуре. Без бордовых штор и ковровой дорожки вагон стал выглядеть уныло, а без подстаканников и столовых приборов — униженно и оскорбленно. Скрежет тормозов внес в дальнейшие замыслы пензенского артиста некоторые коррективы, спасшие вагон от полного демонтирования. Господин Пирожков стал готовиться к выходу. Покидая место своего триумфального театрального успеха Алексей Алексеевич снял с вешалки форменный китель проводницы, прихватил специальный ключ работников железнодорожного ведомства, с верхней полки стащил добротный матрац, прихватил перьевую подушку и начал выгружаться на перрон станции Красный Угол. Секвестированные чувства реальности толкнули его на требовательные выкрики, нарушившие утреннюю тишину станции: «Носильщик! Носильщик! Встречай отца Алексия! Священник переезжает на новое место службы».
А состав уже катил дальше на северо – восток. Первые лучи солнца легко догоняли его, даря теплом и светом.
Утреннее пробуждение молодоженов было прекрасным. На несколько минут все победы господина А., давеча им совершенные поблекли, забылись, а волны безбрежного моря унесли его к необозримым просторам чувственных наслаждений. Восторженный крик стал предвестником нового дня в двенадцатом вагоне поезда «Тихий Дон». Именно в эту минуту счастливая мысль осенила его: начать писать новый сценарий трехактной пьесы «Ценная бумага». В этот столичный завораживающий спектакль Юрий Алтынов размечтался вовлечь многих персонажей из бывшего руководства Центрального банка, финансовых и хозяйственных деятелей Москвы. Конечно, вагон — не самое подходящее место для такого грандиозного проекта. Но господин Алтынов никогда не изменял своей перманентной страсти игрока и блестящего фантазера. Интрига – всегда была у него идеей грата своего сознания. «Необходимо прописать роли таким образом, чтобы извлечь максимальную пользу от самодурства и бездарности господина Алегашенко, от больного честолюбия и беспросветной глупости Дубанона, от изощренного бюрократизма и финансового фарисейства госпожи Блуткис, — думал он. — Можно провести потрясающую игру мирового класса, заработать кучу денег и получить великое удовольствие от пьесы, в которую будет вовлечена бестолковая тусовка реформаторов». Скорость, с которой так неожиданно и необыкновенно стали тесниться в его сознании образы и хитросплетения новой пьесы «Ценная бумага» могли посоперничать со стрелками секундомера фирмы «Омега». Молодой человек совершенно забыл свою возлюбленную, прикусил влажное от любовной песни простыню и начал писать необыкновенно дерзкий сценарий. Юная грудь Бояровой, прижавшаяся к его плечу совершенно не мешала ему обдумывать новый грандиозный проект.
В купе постучали. «Да!» – отозвался ростовчанин. – «Юрий! Это я, Погоня!» –«Заходи». Проводница была бледна. Она подняла руки, чтобы опереться за поручни. Ее каменное лицо напоминало Кариатиду, поддерживающую опоры здания. –«Что случилось, дорогая Любаша?» -«Похоже, что нас ограбили…» –«Кого это нас?» – «Ах, весь двенадцатый вагон … В вашем шестом купе пусто. У меня умыкнули китель, матрац и подушку, ах сняли с окон все занавеси, опустошили буфет, забрали мыло, туалетную бумагу, пакет хлора. Отец Алексий исчез со всем своим церковным инвентарем. Англичанин с бешенстве, его тоже обокрали. Из седьмого купе унесли туфли, из второго чемодан старенькой дамы. Ах, что делать, Юрка? Сутыгин из пятого вагона вызвал своих людей. Они ждут тебя для расправы в Нижнем Новгороде». –«Так, значит, мы совершенно голы? Эх, Погоня, проспала ты своих друзей». Молодой человек вдруг расхохотался. Но этот смех не был знаком отчаяния, он больше походил на полет в бездну удовольствия и радости. – «Нам нужны фиговые листья, — тут его глаза налились какой-то неистовой силой. — Сходи, дорогая Любаша в ресторан, там красуется фиговый куст. Принеси нам несколько листьев… Дьявол дарит мне невероятные сюжеты приключений, а Бог помогает их преодолевать. Это великое знамение, начать новую жизнь голым. Теперь я совершенно уверен, что покорю мир, я убежден в своем великом предназначении. Зайди в восьмой вагон в девятое купе. Пароль: «Желаете приобрести дом в деревне?». Скажи Врубельской, чтобы неслась ко мне. Да никому не сообщай о краже. Придет Яна, я возмещу убытки.
Проводница ушла.
Растерянная Боярова ничего не понимала. Она готова была поверить, что все происходящее – очередная затея партнера ее брачной ночи, а не злой умысел неизвестных. Господин Алтынов смотрел на нее глазами творца, лихорадочно продолжая набрасывать сюжет пьесы «Ценная бумага». Яркие образы будоражили его сознание. «Мы не совсем голы, — наконец сказал он, — у нас есть две простыны, наволочки, обручальные кольца. Все это может быть прекрасным началом для покорения столицы». Дверь купе распахнулась, и раздался звонкий, смеющийся голос Яны Врубельской: «Привет, голый король! Это ваше безрассудное чудачество, пролог новой пьесы или налет людей уральца Сутыгина?» -«Я назвал бы случившееся шуткой дьявола. Тут явно работал не профессионал. Более того, красть коврики, туалетную бумагу и банку с хлором может лишь не вполне здоровый человек. Уверен, он и не подозревает, что в матрице лежат более ста тысяч долларов. Впрочем, Бог с ним. Я уже начал писать трехактную пьесу «Ценная бумага». Спектакль должен потрясти столицу великолепной интригой и грандиозной суммой выигрыша». — «Bravo, dottore!» — воскликнула Врубельская. –«Садись и слушай. Действие первое начинается в Арзамасе. Из проходящего поезда на перрон выходят два кришнаита. Он — сын итальянского миллиардера господина Сotti, Benitto Сotti, она – исландка по происхождению, Генриетта Гунарсон. Они уже несколько лет являются видными деятелями кришнаитов и ведут различные проекты точечного финансового консалтинга, участвуют в развитии фондового рынка России. Сопровождает видных особ из кришнаитского центра в Риме представитель международного валютного фонда при комитете валютного контроля и эксперт фондового рынка Яна Врубельская. У нее прекрасное образование, говорит на нескольких языках, мечтает реформировать национальную экономику, ожидает приглашение самого Грефа! Цель приезда в Арзамас – создать волжский центр для ознакомления с учением Кришны. Впрочем, господина Бенитто Котти интересуют и региональные проекты по развитию фондового рынка. А в небольших городах, как правило, отсутствует необходимая инфраструктура для работы с ценными бумагами, и фонд Кришны готов взять за себя расходы по обучению молодых арзамасцев в различных центрах Европы. Конечно, у такого мощного человека как Бенитто Котти имеются и общенациональные проекты. Но вот вопрос: как связать их с провинциальным городком России? Это – одна из тем переговоров с мэром города. Основная задача первого действия пьесы – заинтересовать местные власти, чтобы они рекомендовали нас столичным реформаторам. Особый интерес представляет господин Алегашенко, директор центра развития. Не вините меня, дорогие дамы, я вовсе не виновен в курьезности такого неопределенного названия. С помощью этого финансиста мы сможем открыть кладовые не одного банка. Кто из вас осмелиться утверждать, что глупостью нельзя пользоваться?! Итак, начинаем игру. Простыни и наволочки – единственный материал для создания нашего нового образа. Тут я даю полную свободу Юлии. Твори, дорогая. Чем ярче мы будем напоминать паломников Кришны, тем быстрее сорвем бурные аплодисменты зрителей нового спектакля. Теперь нам необходимо …» Захваченный могучей энергией страсти к игре, молодой человек устремился в полет на крыльях своих нескончаемых фантазий. Со сосредоточенностью вдохновенного писателя господин Алтынов уже лихорадочно воображал второе действие пьесы «Ценная бумага». И музыка струн победы наполняла его мятежную душу бесконечным величием творца страсти человеческой.
Скорый поезд номер девять «Тихий Дон» «Ростов – Москва» остановился у первой платформы арзамасского вокзала. Из двенадцатого вагона на перрон сошли два паломника, облаченные в белые ткани. Их свежевыбритые головы в лучах июньского солнца блестели, как летающие тарелки. Следом за ними на платформу спустилась строго одетая молоденькая красотка европейского облика. Все трое представляли зрелище экзотическое и в высшей степени завлекательное. И тут же раздался требовательный голос молоденькой дамы: «Где транспорт, встречающий нас? Господа, найдите мне начальника вокзала. В мэрии назначены переговоры, мы можем опоздать.
В Арзамас приехал сам господин Benitto Сotti».
Александр потемкин