Человек отменяется

Глава 17

Чудецкая приходила в себя. Был уже полдень воскресного дня, высоко в небе горело солнце. Легкий ветерок шевелил листья тополя, заглядывающего в комнату, лучи света ложились на стены оранжевыми бликами. Густые волосы Настя откинула на подушку, чтобы легче было шее и плечам. В комнате было нестерпимо душно. Сырая простыня, словно пластырь, прилипла к спине. По воскресным дням Чудецкая позволяла себе долго нежиться в кровати, обдумывая дела на неделю. А дел было немало. Она приоткрыла глаза, но тут же заслонила их от слепящего света рукой. И вдруг вспомнила, что горько плакала в тревожном утреннем сне. Впрочем, сейчас на душе было светло и тихо. Вспомнились недавние события. Конкурс модельеров и дизайнеров «Экзерсис»… Тогда ей понравились некоторые костюмы из молодежной коллекции модельера М. Автор, сама привлекательная и юная женщина, использовала ткани фирмы «Медулла», ручную вышивку и бижутерию «Swarowski». Настя выбрала несколько изделий и связалась с отцом, чтобы тот оплатил покупку. Каково же было ее удивление, когда он стал настойчиво расспрашивать, почему она предпочла именно М. и не по материнскому ли указанию действовала. «Нет-нет! Мама вообще не знает о моих вкусах», – заверяла Настя. Наконец, он признался: «Настенька, я ведь близок с Марией. У нас с ней… пятилетний сын, твой брат Гриша. Мама об этом не знает, но тебе врать не могу и не хочу. Мы не вечные, а вы с Гришей друг другу должны помогать в жизни. И если Маша узнает, что за одежду из ее коллекции для тебя я уплатил, она мне не простит. Это не по-русски». Он показался девушке таким подавленным, сказанное настолько потрясло ее, что Настя разразилась плачем. И сквозь слезы пообещала познакомиться с Григорием. На этой неделе она должна была получить посылку с заказанными вещами и теперь ломала голову, как отблагодарить любовницу отца, мать своего единокровного братца. Пригласить на ужин? Значит, тем самым обидеть маму. Написать письмо с выражением признательности? Или лучше купить Грише какой-нибудь подарок? Она решила посоветоваться с отцом, понимая, что идея не самая лучшая, но другая в голову не приходила. Вслед за этим в сознании возникли воспоминания о ночном озере, где они недавно праздновали окончание университетских занятий. Казалось, никогда не стемнеет. Конец весны наполнял лес зелеными красками разных оттенков и первыми звуками оживающей природы. Изменялись и цвет земли, и воздух: в нем стоял густой аромат нагретых солнцем кистей сирени, цветов липы и ландышей. На лужайке у озера собралось около тридцати человек, пятеро были с других факультетов. Вскладчину купили свинину на шашлык, для салатов – томаты, огурцы и свежий лук. Белое и красное вино было в бикенбоксах, в ящиках – пиво и вода. Набросали в кучу валежник, насадили мясо на шампуры, зажгли костер. Подружка протянула Насте стакан: «Попробуем глинтвейн? Интересно! Тут его все пьют!» -«Крепкое?» — спросила Чудецкая. -«Ой, не знаю! Да что нам стакан!» Вино пришлось по вкусу. Выпили один стакан, второй, третий, тепло разлилось по жилам, вызвав приятную негу. У костра включили музыку, начались танцы. Наконец опустились сумерки, озеро почернело. «Ах, какой прекрасный вечер, — думала Чудецкая. – Жаль только, что заканчивается студенчество. Но как быстро, как быстро!» В этот момент к ней подошел какой-то едва знакомый парень, без слов обхватил за талию и закружил в старомодном вальсе. От неожиданности она даже расхохоталась. Потом смутилась, но ее смущение только обостряло чувства, подогретые Бахусом. Она почувствовала какое-то родство с этим черным лесным озером, полным тайн. Новые и новые пары кружились перед ней. Девушки были в открытых нарядных платьях, блестели золотые цепочки и крестики. Повсюду Насте чудились объятия и поцелуи. Голова шла кругом. И совершенно необъяснимым образом, скорее бессознательно, чем осмысленно, она сама повлекла своего партнера к безмолвной глади озера. Нет, она не увлеклась им, просто так получилось. Парень отогнул ворот ее блузки и поцеловал в шею. Она опять ответила смехом. Он расстегнул пуговицы и надолго припал к ее груди. Потом будто нарочно споткнулся и повалился вместе с девушкой в траву. Настя не испугалась, не отстранила его. Он задрал ее шелковую юбку, распахнул блузку, расстегнул лифчик, схватил рукой грудь, а губами впился в ее губы, как алкаши впиваются в бутылку. Только тут она пришла в себя, в панике оттолкнула его и, желая немедленно избавиться от наваждения, бросилась в черное озеро, уже соображая, что сопротивление лишь разожжет страсть этого типа. Звездное небо изумило ее красотой. Внезапно над головой пронеслись несколько падающих звезд. Это отвлекло и успокоило Настю. Взглянув на берег, она увидела парня одиноко стоящего у кромки озера. «Ну, что ты ускакала, вернись, я не умею плавать. Вернись, вернись», — звал он нетвердым голосом. Она молчала и смеялась про себя. «Дура, дура, как я могла пить такую гадость. Глинтвейн! Дуреешь от него до чертиков в голове». –«Эй, кто ты? – закричала она на берег. – С какого факультета? Я тебя не помню». –«Вернись, сказал тебе, вернись, это я… Эдик Багрянский, с журфака…» -«Какие у него неприятные губы, да еще колючие усы…» — вспомнила она сцену на берегу. Блузка была где-то безнадежно потеряна. Настя в панике дотронулась до юбки. «Ну, слава богу, хоть она на месте», — мелькнуло в голове.

Студент журфака продолжал упрямо звать ее. Чудецкая не отвечала. Она отплыла на середину озера, легла на спину и опять глазам предстала великолепная бездна. Протяжное жужжание насекомых казалось приветственными сигналами с далеких планет. В таком очаровании девушка пробыла несколько минут. Но когда стало зябко и судорога начала сводить бедро, Настя спохватилась, перевернулась на живот и брасом медленно направилась к берегу. Несостоявшийся кавалер исчез. Догорал костер, по-прежнему играла музыка, и несколько пар продолжали танцы. Но большинство уже разбрелись по ночному лесу в поисках травяных островков. Настя вышла из воды, нашла свою куртку, обвязала косынкой мокрую голову и присела на пень перед костром, чтобы хоть немного просохнуть. Доносившийся из магнитофона голос Бичевской выводил тягучую песню. Слова до сознания Насти не доходили, но звуки гитары и манера исполнения навеяли грусть. На глаза навернулись слезы. Она вытерла их концами косынки. К костру подошла парочка: девушку она хорошо знала, а парня нет. Он читал вслух стихи. При виде Чудецкой голос стал напряженнее и громче:

Скажи мне, чертежник пустыни,

Сыпучих песков геометр,

Ужели безудержность линий

Сильнее, чем дующий ветр?

— Меня не касается трепет

Его иудейских забот –

Он опыт из лепета лепит

И лепет из опыта пьет.

«Редкость, что парень читает девушке стихи. Мне не читали. Нет, такого еще не было!» — подумала Чудецкая.

— Как настроение, Настя? – спросила студентка.

— Все хорошо. Искупалась, вот сушусь.

— А у нас в следующую субботу свадьба. В четверг получаем дипломы, в пятницу идем в загс, потом в церковь. А в субботу в ресторане «Лазурный берег» ждем друзей. Придешь? Самое тусовочное место в столице.

— Я за вас рада. Только через пару дней я уезжаю.

— Отдыхать? С кем?

— Нет, еду работать. Археологическая экспедиция… Тема интересная, я давно хотела ею заняться.

— Куда? От какой конторы?

— Африка, Африка… Я начинаю работать в Институте археологии Академии наук младшим научным сотрудником. В отделе академика Аркадия Месянцева.

— Зачем ты туда пошла, там же мизер платят? Я вот после медового месяца сяду в кресло менеджера в главном офисе компании «Лукойл». Для начала семьсот пятьдесят долларов. Плюс премии! Неплохо?

— Здорово. А я начну с Африки. Оклад двести сорок долларов. Единственная премия – любимая работа.

— У тебя отец богатый, подбросит.

— Кто знает, как все сложится…

Тут зазвонил мобильник, и воспоминания Чудецкой прервались. «Я буду у тебя к четырем. Зайдем в приличное место попить кофе, а потом в театр. В шесть мы должны уже быть на Камергерском у Табакова. Не забыла? Премьера «Гамлета». Говорят, соберется вся элита. Договорились?»

– Ага.

– Ты в чем пойдешь?

— В черном платье.

– Ну слава богу. Я боялась, что наденешь зеленое с изумрудным колье. Я-то иду в зеленом. У меня к тебе один вопросик, обсудим за кофе. Представляешь, что я спрошу?

— Конечно, нет!

— Хочу спросить: почему ты боишься секса? Только сейчас не отвечай. В ресторанчике поговорим. Подготовься. Времени у нас предостаточно. Хочу услышать искренние признания и весомые аргументы. Чем иначе можно объяснить твое бегство с вечеринки на вилле Мельяна, когда за тобой приударял красавчик из фирмы «Дон-строй»? Этот… Тимур Баткин! Уже пятый или шестой случай, когда ты в последнюю минуту сбегаешь. Но тут я была уверена, что у вас все получится. А ты опять улизнула. Только не говори мне о своей фригидности, меня не обдуришь. Ты, наверное, думаешь, почему меня это волнует? Не догадываешься? – несколько секунд длилось молчание, потом голос в трубке продолжил: — Мы с тобой дружим, часто бываем вместе. А что могут думать мужчины, если каждый знает, что ты крепкий орешек и ни с кем не сближаешься? Конечно, скажут — лесбиянка! Но поскольку я всегда с тобой рядом, то и я… Так что, вполне возможно, многие нас будут остерегаться. Не каждому хочется трахаться с такой. Ну, думай, поговорим позже.

«А действительно, почему я вырвалась из объятий Баткина? Неужели я действительно боюсь секса? Ведь в снах я разрешаю ему обнимать себя и даже сама его целую… Но какой-то тормоз во мне постоянно срабатывает. Когда из соседней Лизкиной комнаты раздаются охи и ахи, я плотно затыкаю уши и прячусь под одеяло. Как оценить эту реакцию? Она нормальная для молодой женщины или нездоровая? Может, мой страх, осторожность — следствие первых сексуальных контактов? Тогда, кроме боли и стыда, я ничего не ощущала. Надо в библиотеке почитать «Медицинскую энциклопедию». А Ольга права, сегодня мужики могут подумать все что угодно. Да и тема модная. Мне-то все равно, но у нее другое мнение. — Тут она усмехнулась. — Виктор Дыгало тоже отрицал значение любви. А ведь любовь – это мощнейшая в мире энергия. Эрос присутствует даже на молекулярном уровне. Атом стремится к атому, образуя молекулы, вещество к веществу. А этот тип мечтает оскопить человека. Голый, сухой интеллект кончит тем, что сам себя уничтожит. Эрос, любовное начало во всем — вот наша главная сила. А он считает любовь потребительским чувством. Какая чепуха! Он не занимался проблемами эроса, полагая, что любовь лишь секс. А это только одна капля из вулкана либидо. Впрочем, жгучая капля! Я тоже все никак на него не решаюсь. Трусиха! Трусиха! Даю себе слово, даже обет, совершить наконец любовный акт. С первым, кто хоть немного понравится, необходимо решиться… Медлить, запрещать себе это дело дальше никак нельзя!»

Она встала, зашла в душевую кабинку, оборудованную в ее комнате, — подарок отца, — включила воду и наконец ощутила прохладу. До прихода подруги оставалась чуть больше двух часов. Готовиться к выходу было рано. Настя вытащила из-под подушки книгу Анри Бергсона «Творческая эволюция» и стала листать. Но тут опять зазвонил телефон.

— Хочу попрощаться с вами, — услышала она голос Дыгало.

— Уезжаете?

— Да, в ближайшие дни.

— Счастливой дороги.

— Хочу вернуться к нашему ночному разговору. Есть время?

— Честно говоря, совершенно не помню, о чем был спор… — задумалась девушка. – А время пока есть.

— Каждый из нас отстаивал свою точку зрения касательно будущего человечества.

— Вспомнила. Вы твердо держались мнения, что у человека нет будущего, что его необходимо убрать с дороги. Что-то похожее на «Пошел вон!»

— А вы говорили, что эволюция выведет человека на новые рубежи. Он должен превзойти самого себя.

— Появилось что-то новое для продления дискуссии? Если память мне не изменяет, то в наших позициях не может быть ничего такого, что нам позволит сблизиться. Подходы к этой теме у нас разные. Мне лично все человеческое очень близко. А вот вам, как помнится, совершенно нет. Вы даже отказались от развития наших дружеских отношений. Так увлеклись общением с Химушкиным, что забыли о приглашении девушки на выставку. А я пошла туда не потому, что меня антиквариат заинтересовал… – Она испугалась: не поймет ли он ее таким образом, что она готова была с ним даже в постель лечь? Ведь ничего такого не было. Но почему она опять струсила? А если спровоцировать? Что получится? Два часа есть. Хватит! – Вы так активно начали ухаживать в библиотеке, — продолжала она чуть игривым тоном, — но после Манежа бросили меня и сбежали. А я на многое была тогда согласна, да и теперь… не против…

— О чем это вы? Я уверен, что человек самостоятельно измениться не может. Он не способен вдруг стать сверхчеловеком…

— А что если мы у меня пообщаемся? Заходите!

— Не хочу встречаться с Химушкиным.

— Его нет! Но вы же ему симпатизировали.

— Он скоро явится. Я знаю. Недавно виделся с ним. Но дело не в этом. Телефон – неплохое средство общения. Часто даже куда лучше понимаешь собеседника, чем при непосредственном контакте.

— В чем заключается ваш новый вопрос? – ее голос похолодел.

— Мне важно понять вашу точку зрения, чтобы окончательно убедиться в своей. Каким образом человечество может выделить из своей среды высшее существо, если более семидесяти процентов людей ярко выраженные дебилы? Но второй вопрос еще более жесткий. Представим, что сможет. И внутри человечества возникнет сверхсущество. Что тогда произойдет? Сейчас мы легко наблюдаем за двумя параллельными глобальными процессами. Первый: идет развитие разума и цивилизации, во что вовлечены около пяти процентов населения. Еще десять-пятнадцать процентов в какой-то мере понимают происходящее и стараются не отставать. Второй процесс: остальная масса ничего не в состоянии понять, ее захлестывают потребительские потребности биологического порядка — секс, тусовка, аксессуары, алкоголь, изощренная трапеза. Судьба мира и собственного вида эту массу нисколько не интересует, такие проблемы недоступны их сознанию, рассчитанному на 30-50 айкью. Лишь двадцатая часть народонаселения составляет авангард человечества со 120-130 айкью. Так что между двумя категориями «человеков» уже существует огромная дистанция. Если возникнет сверхчеловек, его интеллект, надо предполагать, составит как минимум 250 айкью. А то и больше. Разрыв между первым, вторым и третьим «разрядами» станет непреодолимым. Более того, как это было и раньше в истории развития вида, такая колоссальная разница в потенциях интеллекта, скорее всего, скажется на воспроизводстве. Случка внутри вида при партнерах с несопоставимой мощностью разума окажется холостой. Сколько человеку ни трахать обезьяну, никакого, даже уродливого, потомства не будет. Сколько гомо сапиенс ни трахал неандертальца, тоже наследника не было. Сколько неандерталец ни занимался сексом с синантропом – результат был нулевой. Каждый вид развивался лишь внутри себя. Именно таким путем исчезали все предгоминиды, так же исчезнет и человек, которого сменит сверхсущество. А вопрос у меня такой: каким образом можно ускорить появление нового человека и устранить нынешнего? Признаюсь, я близок к отработке собственной версии, но хочется знать ваше суждение.

— Я изложу свою точку зрения коротко. От вашей она отличается кардинально. У человечества более или менее сходные формы цивилизации почти везде. То есть человеческий род представляет собой некий единый сверхорганизм. Мой любимый Тейяр де Шарден полагал, что следующий ярус эволюции связан с созданием некой суперагрегации душ, индивидов, в общечеловеческий организм. Глобальные мысли ХХ века были идеями общности: коммунизм, фашизм. У них тоже доминировал коллективизм, единое целое, транснациональное и национальное. Фашизм стремился к гегемонии германской нации. Так сказать, высший народ! Самый достойный, самый умный, самый значительный. Как в природе существуют цари зверей, так немцы должны были стать гегемонами Земли. Весь сок древа жизни они хотели вобрать в единственную этническую ветвь. У коммунистов классовый принцип. Исходя из него создавалась мировая классовая общность, чтобы противопоставить себя другим. Но каждая из этих идей на практике потерпела поражение. Потому что она противоречила закону эволюции. В ближайшее время должно сложиться новое мировоззрение: соборное единство в масштабе человечества. Сейчас тайным, но естественным путем идет созревание некой супермолекулы: так будет выглядеть мощный организм всего людского. Но тут есть опасность: нельзя, чтобы это человечество поглотило личность. Задача довольно сложная: суметь объединить личное и общее. Если на Западе прогрессирует атомарный эгоизм, где каждый замыкается в своем «я», чтобы выжить, «выразиться», без какой-либо солидарности с другими, то у нас в ментальности еще сохраняются обломки классовой солидарности, хотя понятие о классовости и соборности присутствует, лишь как ценность. Вот вы, Виктор, тоже этим страдаете. Потому и изображаете из себя какого-то супермена, сверхчеловека, которому позволено решать судьбы всего рода, будущего Земли вообще. Вы дерзаете уничтожать всякого, кто вам покажется недостойным. Но по каким таким критериям вы оцениваете их «достойность»? Внешность далеко не точный параметр. Попробуйте изнутри узнать человека. Мне кажется, это намного значительнее и интереснее.

— Я за возвышение природы человека! А внутри него такого потенциала нет! Еще одно у меня на уме: надо начать разговор со своим телом. Не с самим с собой, а именно с телом, с органами, с биоструктурой. Вы ведь редко встречали или вообще не встречали людей, беседующих со своей органической сутью? Их, наверно, единицы. Или даже я первый, желающий наладить такой диалог. Не уверен, что из этого что-то получится. А было бы здорово подключить и его к созданию какого-то совершенно нового существа, сотворенного из себя самого и материальной части мира. А то жутко наблюдать, как человечество все больше тонет в низости, глупости и материальности…

— В фашизме и коммунизме потребности бытового, первичного уровня составляли малую долю запросов. Там главенствовали другие мотивы — коллективного самоутверждения, героизма, духовности, аскетизма, даже сентиментальности… Так что человек на эти чувства тоже способен, такие таланты в нем есть, их необходимо развивать. Хочу еще и еще раз повторить: все человеческое мне очень близко! Я чаще любуюсь своим видом, чем огорчаюсь из-за него. Только в нем я вижу шанс для нового шага эволюции. Кстати, в разные эпохи у многочисленных этносов в многоэтажном здании человеческой культуры были самые разные представления о совершенствовании. Но что, по моему мнению, всегда должно сохраняться и развиваться в людях – так это гуманность и личностность! Даже при всей вашей, видимо, напускной озлобленности вы мне тоже очень симпатичны. А идея вступить в диалог со своей «материальной частью» кажется мне очень милой.

При этом Настя подумала: «Может, он наконец перейдет к другим темам? Или это болезненная навязчивость? Какая-то идея фикс, воспаляющая его не совсем здоровое сознание. Нужна вздорная, шутливая, но не злобная провокация, чтобы окончательно его понять».

— Скажите, Виктор, задумываетесь ли вы о повседневных людских заботах: времяпрепровождение, любовь, танцы, выпивка, мода? Прошло уже больше месяца, как вы пригласили меня в Манеж на выставку. Неужели этим все закончилось? Что, новых приглашений не ждать? Я вот сегодня иду во МХАТ к Табакову, на «Гамлета». Перед этим зайду с подругой в ресторанчик выпить кофе и поболтать. После спектакля тоже что-нибудь соображу. Я на днях получила диплом, а это значит, что у меня куча времени. Если раньше Семен Семенович требовал, чтобы я в десять вечера уже была дома, то теперь я свободна от режима и расписаний. Вы сказали, что уезжаете. И я в следующую субботу покидаю Москву. Покидаю надолго. Так что, больше не свидимся?

— Скорее всего так. Совершенно нет времени. Хочу вам признаться, что я влюблен, влюблен по уши, и никаким свободным временем не располагаю.

— Когда вы успели? Кто эта счастливица?

— Ах, да это не женщина…

— Мужчина? Сейчас это часто случается…

— Нет-нет. Амор Деи интеллектуалис, как выражался Спиноза! Я страстно влюблен в собственную мысль! Обычный мужчина обожествляет любимую женщину — я обожествляю свое умозаключение. Эрос – некая космогоническая сила, которая влечет вещи к сближению, к соединению. Так и я мечтаю слиться со своей главной мыслью, я уже сплю с ней, стараюсь ни на шаг не отпустить ее от себя. Вы скажете, Дыгало болен! Может быть. Фанаты почти все немного больные! Я фанат своей мысли! И горжусь этим. Я потерял вкус к другой жизни, в которой ее со мной нет. И некая мистическая притягательная сила влечет меня к абсолютной новизне под кодом «амор Деи интеллектуалис»,

— Я знаю, что довольно часто фанаты бывают высоконравственными, целомудренными людьми. Христиане, например, предполагают, что любовь это не только эрос, но нечто больше — филия, дружелюбие. Предрасположенность к конкретной человеческой помощи. К слову, сестра Тейяра де Шардена, монашка Франсуаза, поехала в Шанхай ухаживать за больными оспой китайцами. И умерла там, заразившись этой болезнью. Ею двигала филия – желание помочь ближнему. Увидеть в нем самого себя, чувствовать на себе боль другого. Идеальная, прекрасная утопия – любовь к ближнему. Необходимо стремиться к тому, чтобы она охватила все человечество. Можно пофантазировать и дальше. Если вы ищете мучительные ответы на вопросы, волнующие вас, начните создавать партию, социальное движение, программу — «Любовь к интеллекту». Ведь мы знаем из истории: если перед человеком поставлена объединяющая многих проблема, он с невиданным энтузиазмом начинает ее решать. Вспомните планы первых социалистических пятилеток. Сколько людской энергии они вызвали! За несколько лет Россия от сохи шагнула в индустрию! Создала огромный промышленный потенциал! Не только вы недооцениваете человека, таких уйма. Обнародуйте свои планы модернизации людской популяции, и вы встретите миллионы единомышленников, дело начнет двигаться, а потом пойдет семимильными шагами! – Она думала: «Да, с парнем, что-то неладное. В библиотеке он производил совсем другое впечатление».

— Практика показывает обратное. У нас в России более 700 тысяч бездомных детей, раза в два больше взрослых. В прошлом такого не было… Все это потому, что люди рабы биологии. С какой стати общество рыдает, когда уничтожается человек, если ничего не стоит погубить любое другое животное? Прямо у вас на глазах, по вашему заказу, на основании государственной лицензии. Это ведь тоже биология… И следы сознания обнаруживаются у многих тварей божьих.

— Мы не по биологии сокрушаемся, а по личности… А личность у нас пока одна — человеческая. Но все-таки всем людям объединяться можно вокруг чего-то, что их кровно связывает. Допустим, задача преодолеть самого себя, продлить жизнь, быть счастливыми. То есть что-то, касающееся буквально всех. Ты умнее меня, и я радуюсь этому, потому что ты поможешь мне в болезни, в беде, в совершенствовании, в глобальном деле, связанном с улучшением нашей природы. Русские космисты ставят эти проблемы, о которых еще ни одно общество не задумывается. А если общество не ставит таких задач, то нет и предложения. Эта улица с двухсторонним движением. У Тейяра де Шардена изложен такой принцип: представим себе, что нечто появилось в процессе эволюции, — так вот оно должно было существовать с самого начала, пусть в зачаточном, в самом ничтожном состоянии. Ничего из ничего не возникает, все уже вплетено в ткань бытия. А вы мечтаете ликвидировать человека, поубивать всех. На плаху положить все живое. А откуда ваше это возникнет? – наступала Настя.

— Подождите-подождите, а кто вытеснил предыдущие виды? Куда они делись? Кто их съел? Кто отправил в путешествие без обратного адреса? Разве не сам человек? Не те, кто в тот момент истории хозяйничали на планете?

— Они вымерли!

— Почему вымерли? Почему не вымерли собаки, зайцы, птицы?

— Те животные, которые жили тогда, тоже канули в Лету! Разрешите вам напомнить: Христос на кресте, его распинают. Он мучается, поскольку он человеческой природы. Он стонет: «Боже, почему Ты меня оставил?» А над ним смеются: если ты сын Божий, сам Бог, то почему не сходишь с креста? Слезай! Будь среди нас! А простой люд продолжает издеваться над ним. А что Он говорит? Он лишь говорит: «Не ведают, что творят».

— Он сказал это о своем отце?

— Нет, о людях.

— Об отце можно сказать такие же слова. Люди не могу ведать о замыслах Божьих.

— Нет, Христос понял, что человечество в своем развитии находится еще в подростковом возрасте. Этим Он дает какую-то амнистию роду людскому. Каждый вид развивается примерно 80 миллионов лет. Человечеству около 100 тысяч лет. Оно еще ребенок. Поэтому ведет себя как дитя, как буйный подросток.

— Вы знаете, что чем старше вино, тем оно богаче вкусом? Французы разрешают своим виноделам ускорять старение вина и коньяка искусственным путем, мануально. Высчитывается, сколько грамм дубильного вещества вино вобрало бы в себя за год, умножают на необходимый возраст – 5, 7, 12 лет, вводят нужное количество экстрактов дуба, и вино становится старым, более насыщенным. Так же следует поступить с человеком. Если вы считаете, что он в подростковом возрасте, думайте, как сделать, чтобы он быстрее созрел, повзрослел, наполнился высшим содержанием. Разум диктует мне, что ожидать естественных мутаций, изменяющих нравственную основу человека, придется мучительно долго. Почему я должен терпеть, волноваться, рыдать, успею ли я дожить до этого дня, дня замечательного, если можно сделать попытку ускорить дело? Я хочу увидеть новый продукт при жизни. Поэтому мы разойдемся по разным дорогам. Я уже вышел из-за кулис, шагнул дальше и возвращаться к традиционному людскому существованию мне отнюдь не хочется. Осталось совсем немного — понаблюдать за богатыми. С ними я встретился лишь на выставке в Манеже. Но мне не хватило времени на то, чтобы понять их характеры и типажи. А это очень нужно для выработки собственной позиции. И тогда – все! Я готов начинать…

Чудецкая растерялась, не зная, что ответить. Наступила пауза.

— До свиданья, — наконец произнесла молодая женщина. — Если возникнут трудности, звоните. Через пару дней я уезжаю. На прощанье хочу сказать вам о правиле, которому я следую: сдержанность, даже заторможенность, часто воспринимается как глупость, а куда лучше воспринимать это как скромность и стеснительность.

— Спасибо. Пока. Буду рад с вами встретиться в мире новых существ. — «Должна же, наконец, состояться премьера, знаменующая мою абсолютную ненависть к человечеству, — мелькнуло у него в голове. — Должна! Ох, как чувствую, что должна. Этакая оплеуха всему злосчастному виду гомо сапиенс! Я ее сам устрою! Как драматург, режиссер и исполнитель главной роли. Надо только как следует подготовиться, накопить отрицательную энергию, и тогда уже никто не помешает мне устроить эту грандиозный спектакль: поставить мир с ног на голову! Да-да, с ног на голову! Чтобы на планете возникли совершенно новые процессы. Взгляну я после этого на гордого, мало на что способного человека и зальюсь смехом на всю Вселенную: посмотрите на это ничтожество!»

Какое-то странное чувство осталось в душе Чудецкой. Разговор с Дыгало произвел на нее смутное впечатление. Продолжая лежать в кровати, она впала в задумчивость. «Он не прожектер, ухвативший чью-то чужую идею, которого легко сбить с главной темы, заставить плясать под свою дудку. Нет, этот парень очень оригинальный тип. Амор Деи интеллектуалис — что тут скажешь? Это не броская фраза лощенного ухажера, не бравада уличного цеплялы, это какое-то болезненное чувство, наваждение воспаленного разума. Но внутренняя чистота в этих, с точки зрения медицины, подозрительных помыслах несомненно есть. Чему поклоняются сегодня массы? Башмаку теннисистки, удаленному зубу голливудского актера, пропотевшему лифчику певички, окурку рок-музыканта… На этом фоне Дыгало — просто чудо! Уверена, что во всей России не найдешь второго мужчину, влюбленного в собственное мировоззрение. Я сама слышала какое-то божественное объяснение в любви к собственной мысли, выводящее его, по словам Тейяра де Шардена, «на самые передовые круги ноосферы»! Эти чувства вызывают у меня симпатии. Но все остальное! Кажется, что общаешься с больным человеком или монстром, угрожающим миру. Людей с такой манией легко завербовать в террористы».

До прихода подруги оставалось меньше часа. Настя встала с постели и устроилась на стуле перед зеркалом. Какая-то внутренняя тревога не отпускала ее. Даже не тревога, а странная усталось усталость от непростого общения с молодым человеком. Расчесывая волосы, легкими штрихами подводя глаза, она видела перед собой лицо Дыгало, его напряженный профиль, чувствовала его безысходную страсть. «Ему надо перечитать Библию, — подумала она. – И не отдельного человека разглядывать, радуясь его изъянам, и недоделкам, а рассмотреть все человечество, со всеми его страстями, мудростью, творческим потенциалом, — не во множественном лице, а в единственном. Мы все, миллионы, миллиарды людей, — это один человек! Вот где истина! Он вбирает в себя всех без исключения. А каждый из нас — это лишь микроскопическая частичка Великого Человека, который под водой – водолаз, на кухне – кулинар, в школе – учитель, в науке – ученый. А на панели – торговец совестью и телом. Мыслитель Федоров советовал человечеству устроиться по типу Троицы, а не по типу организма, как сейчас. Что такое Троица? Каковы ее основные характеристики? Прежде всего она нераздельна! Это коллективный суперорганизм планетарного масштаба! Основные качества Троицы — нераздельность и неслиянность! Будущий человек должен светиться самобытными личностями каждого. Я, к слову, Химушкиным, Виктор Дыгало – мною, мой отец – Машей, и так далее и так далее. Только у такого человека может быть вечное будущее. Троица бессмертна еще и потому, что ее соединяет безмерная любовь. А без этого великого чувства разум не способен развиваться. Развитие без любви никогда не состоится. Ведь что такое Интернет? Это прообраз коллективного человеческого разума. В нем пока не встретишь любовных чувств, но скоро и это придет. Люди с недостаточным интеллектом пользуются услугами людей с мощным разумом. Все цивилизации строились на этом принципе. И никого это не задевало. Но господина Дыгало это обстоятельство сильно мучает. Он, кажется, даже несколько приболел от своей озлобленности. Жаль, но, с другой стороны, во Вселенском Всеобщем Человеке вполне могут уживаться самые разные суждения.

Раздались два коротких звонка в дверь. «Ольга пришла, — вздохнула Настя. – Да-да, уже пятый час».

— Ох как ты вырядилась! Прямо конфетка! – воскликнула удивленно бросила Чудецкая. Грудь Ольги соблазнительно выглядывала из глубокого выреза, пояс подчеркивал тонкую талию, пленительный взгляд изобличал сумасбродную требовательность женщины, избалованной новыми русскими.

— Хорошо такое услышать от будущих любовников, а не от собственной подруги. А почему ты еще не готова? Давай-давай, пора. У нас столик заказан на полпятого.

— Минутку, у меня платьев с таким декольте нет. Я буду скромной и благопристойной. Но обещаю, что если на нас клюнут приличные мужички, сегодня я пойду до конца… Хочу выработать в себе сильный характер. Правда, секс не лучшее испытание для этого.

— Давно пора, недотрога… В этот раз хоть заставь себя! В сексе не просят милости, ему отдаются до конца. Им можно растопить льды Антарктики! Начинай! Жизнь коротка, а в гробу мерзко, и нас ждет вечное одиночество.

— Я же обещала! И хватит об этом. Теперь давай о другом. Скажи, пожалуйста, ты когда-нибудь задумывалась о будущем человечества? Каким образом должен развиваться род людской и что ему прежде всего необходимо изменить в самом себе?

— Что, опять этот придурок звонил? Как его? Дугалов…

— Понимаю, что ты не жалуешь беднягу Дыгало, хотя вы даже не знакомы. Да, мы тут с ним говорили часа полтора…

— С твоих слов я его достаточно знаю. Но меня ваши проблемы совершенно не интересуют. Они или заумные, или дурацкие. Слышала, говорят, опять возвращаются мини-юбки. У меня бедра несколько толстоваты для них, а тебе в самый раз. Купишь? Своими прекрасными ножками ты сможешь заработать кучу влиятельных друзей.

— Еще неделю буду гулять, может, и куплю. Но, честно сказать, носить мини-юбку младшему научному сотруднику академического института не совсем уместно. А что если седобородые коллеги возмутятся?

— Если такое произойдет, бога надо благодарить. Очень быстро диссертацию защитишь, степень и звание получишь. Торопись, девка! Сейчас твое время! Нынче без высоких связей в России сунуться некуда.

— Я уже напросилась в экспедицию. Здесь связи не понадобились. Ну вот, я уже готова. Как? Могу понравиться?

— Ты красотка, Настя. Я боюсь с тобой выходить в свет. Из двух кавалеров – оба твои. Рядом с тобой у меня пропадает мужество, но, чтобы защитить себя, я использую сарказм. Заранее хочу попросить прощения, если начну колоть тебя едкими замечаниями. Не обращай внимания. Это от ревности. Я уверена, что в ресторане «Пушкин» все мужики будут у твоих ног. А там собираются многие столичные тусовщики. Богачи! Только не робей, поняла?

— Пошли! Поглядим, у кого какие шансы! Чтобы снять с нас подозрение в лесбиянстве, я готова на многое! – Она вдруг подумала: «Не туда ли собрался пройти и Дыгало? Он ведь за богатыми хотел понаблюдать…»

Ресторан «Пушкин», излюбленное место москвской элиты, как обычно, был полон. На лучших местах восседали завсегдатаи кулинарного дома. Их отличали унылый вид, отсутствующие взгляды и высокомерные физиономии. Новички выделялись стреляющими по сторонам взорами, разутюженной одеждой и нескрываемым волнением. Казалось, они хотели убедить себя, что рядом с ними сидят национальные звезды — сцены, политики, бизнеса, криминала. Они так мечтали, так ждали этого случая, что, изучая публику, буквально вылезали из своих воротничков, авансом расточая любезности, мечтая окатить того самого восхищенным взглядом. «Так это же сам господин N…» или «Вот она…». На столах таких неофитов стояли бутылки известных марок: коньяки «Парадис» от «Хеннеси» и «Людовик Х111» от Реми Мартин, водка «Большой» и «Шеваль Нуар» от Капо, вино «Петрюс», «Шато де ла Фит», виски с черной этикеткой «Джонни Уокер» от Пино Рикар. Стремясь создать образ респектабельности, неуверенные посетители тщательно следили за деталями: рядом с напитками размещали аккуратные ломтики лимона, серебряные лоточки с черной икрой и огромные вазы, наполненные устрицами во льду.

Когда в зал вошли две юные женщины, новички не обратили на них должного внимания, зато завсегдатаи оживились. Глаза солидных гостей заблестели, за столиками начался заинтересованный обмен репликами. Кое-кто заказал красное вино и уселся таким образом, чтобы не терять дам из вида. Один господин с загорелым лицом, разглядывая перстень с крупным бриллиантом, сидевший на его среднем пальце, громко заметил: «Господа, наконец появились стоящие женщины. Рекомендую!» Его бесцеремонность свидетельствовала, что у этого человека в «Пушкине» какие-то особые права. Молодые дамы отметили данное обстоятельство.

Ольга Пурга звонко расхохоталась. Впрочем, непонятно, был ее чудесный смех реакцией на реплику господина с перстнем или поводом послужило что-то другое. Смех стал сигналом, который привлек к девушкам взоры всех посетителей ресторана без исключения. Настя Чудецкая с любовью посмотрела на свою подругу и еле слышно шепнула: «Ты пользуешься давними светскими приемчиками, вынуждая весь зал обратить на нас внимание. Браво!»

К ним подошел метрдотель.

– Думаю, — он взялся руками за голову, как математик перед сложнейшей теоремой, — где вас раз- ме- сти-ть? – последнее слово он протянул на кавказский манер. – Вам не будет мешать музыка, если вы займете столик у рояля? С пяти до шести вечера у нас час Шопена, а с шести до семи – Лист.

Чудецкая молчала. Она прекрасно понимала, что Ольга в своем раже зубоскальства может смутить любого.

— Мы с удовольствием послушаем Шопена. А Листа не застанем, поскольку к тому времени уже покинем ваше заведение, — тон Ольги был ироничным и задиристым. – Как тебе здесь нравится? – обратилась она к Чудецкой нарочито громко. — Правда, раньше публика здесь была богаче, теперь все как-то опростилось. И сам ресторанчик захирел… Передайте хозяину, что пора менять интерьер и вообще освежить здание…

Не находя, что ответить, метрдотель слегка поморщился. Впрочем, ни Ольге, ни Насте до него не было дела. Они заказали кофе и по рюмке Хеннеси. Ольга, подумав, попросила принести еще несколько ломтиков пармезана.

– Не могу заставить себя есть резаный сыр. А ломтики пармезана обожаю! Обожаю! — опять воскликнула она на весь зал, после чего расхохоталась и захлопала в ладоши.

«Артистка! Браво!» — мелькнуло у Чудецкой.

Публика глазела на них с одобрительным интересом.

Не успели они отпить кофе, как к столику подошел мужчина с перстнем. На вид ему было лет сорок пять. Он выглядел богачом, который не упустит случая бравировать своими возможностями.

– Девчонки, чем вас угостить? — начал он фамильярно. – Неправда ведь, что в России все можно купить. Я готов заплатить немалые деньги за радость общения, только вот не могу найти собеседников. Мне доставляет наслаждение общество красивых женщин! Люблю доставлять им удовольствие. Как приятно слышать: «Еще! Еще! Хочу посмотреть! Хочу выпить! Хочу съесть! Хочу обнять!»

— Что, деньги некуда девать? Мы женщины с претензиями, — холодно парировала Ольга. – За неполный час, впрочем, вы ничем интересным нас не угостите, — она равнодушным взглядом скользнула по его лицу и фигуре. Зоркий взгляд заметил, что мужчина стоит на цыпочках. Не менее странным показалось, что один глаз у него зеленный, а другой карий. «Надо понять, в чем тут дело!» — усмехнулась она про себя.

— А почему вы так спешите? Весь вечер, вся ночь впереди. В Москве соблазнов много. Сейчас открыли новый ресторан «Лазурный берег». Можем забрать цыган из «Яра» и гульнуть там до самого утра. Пляски, бубен, лотерея, подарки, поцелуи. Будем веселиться, чтобы закричать: «Ох, жизнь хороша! Люблю я ее, стерву, за непостоянство!» А что в этой пивнушке сидеть? Моцарт, Брамс, Шопен – тьфу! Разве этого требует русская душа для полного очарования! Нет! Мы ищем отчаянную радость! Божественные удовольствия! Так я присяду?

Не дождавшись приглашения, он подставил себе свободный стул. «И шажок опять сделал на мысках, — удивилась Ольга. – Может, он так свой скромный рост увеличивает?»

— У нас сегодня билеты к Табакову. Мы собирались в театре потусоваться, поэтому пойдем туда пораньше. А что потом? Пока не знаем. Богатые красивые кавалеры так и вьются. У кого предложение привлекательнее, с тем и откроем ночную Москву! – тон Ольги стал приятельским, хотя взгляд оставался испытующе снисходительным. Она продолжала искоса наблюдать за новым ухажером, который и сидя упирался в пол пальцами ног. Попытки встретиться со взглядом его разноцветных глаз пока успеха не приносили.

«Ну и штучка моя Ольга. Холодная, расчетливая интриганка! Она многого добьется в жизни: и карьеры, и богатого послушного мужа, и состояния, и связей в высших кругах. Браво! Я за нее рада!» — пронеслось в голове у Насти.

— А как вам идея после спектакля посетить «Лазурный берег»? Впрочем, можно в любое другое место, все только по вашему желанию. Приказывайте! Или вообще забудьте театр. Кто туда сегодня ходит? От него нафталином несет. Эти пьески двухсотлетней давности… Грибоедов, Островский, кто там еще? Десять поколений прошло, и что? Кто на их мораль обратил внимания? Кому их истины пришлись по вкусу? Запали в сердце? Стали спутниками жизни? — господин с перстнем глядел на Ольгу, словно хотел сорвать с ее губ улыбку одобрения. – Бросьте это никчемное дело. Если вы позволите, театр будет у ваших ног. Скажите, какой спектакль вам хочется посмотреть, и я вызову артистов прямо в ресторан. Они сыграют заказанную пьеску лично вам, и никому другому. Ведь здорово! Или можно полететь на ужин в Сочи, ночь провести на дискотеке в Ялте. А если у вас есть визы – без дискуссий махнем сразу в Барселону, в Ниццу, в Париж… Мы сегодня вечером успеем еще в «Лидо»! Ах, роскошное «Лидо», вечная прелесть Елисейских полей, ах, неувядаемая слава Триумфальной арки! А гастрономические изыски французской кухни? Ночь проведем в апартаментах «Бристоля». На перинах, в кружевах, там, где еще Наполеон вызывал оргазм у бесподобной графини Марии Валевской, а Адольф Тьер душил в объятиях красоток Парижской коммуны. Я приглашаю вас на карусель шикерии, вскакивайте на бегущий круг, красавицы…

— Неплохая программа. Мечтаете об амурах, только к делу это нас никак не приблизит, — сверкнув глазами, заявила Ольга Пурга.

— Почему?

— Как минимум потому что нам необходим еще один кавалер.

— Вздор! – вскричал их соблазнитель запальчиво. — Шикерия прекрасна во всех комбинациях: два плюс один, два плюс три, одна плюс четыре! Один плюс один уже пережиток прошлого. Бабушкины сказки о любовной гармонии. Я не собираюсь делить вас с кем бы-то ни было в первую же чудесную ночь. Вы обе меня безумно возбуждаете. Милашки! Божественные милашки! Командуйте, девушки: что делать? Куда идти, ехать, лететь? В каком направлении заводить карусель? Да, кстати, меня зовут Влад. А вас?

По природной доброте и нежности Чудецкая сдерживала себя, не давая воли возмущению. Но наблюдала за происходящим с беспокойством. Впрочем, ее терпение истощалось. Ольга молча рассматривала господина с бриллиантовым перстнем.

— Прекрасно, замечательно. Поехали, поехали! – торопясь, продолжал он. – Потом познакомимся. И, пожалуйста, не будьте так надменны, — обратился он к Ольге. И так хмуры и печальны, — повернулся он к Чудецкой. А то со стороны можно подумать, будто я у вас в услужении или доставляю неприятности.

— Вы так бестактны и настойчивы, что нам ничего другого не остается, как потребовать, чтобы вы оставили нас в покое, — резко оборвала его Ольга. — Мы хотим провести сегодняшний вечер в обществе Шекспира. Нам обрыдли ухажеры вроде вас. А поехать в Париж мы в состоянии на собственные деньги! Если возникнет необходимость, то без дешевой показухи оплатим поездку приличных парней, которых сами выберем. Несколько тысяч долларов заработали, а представляетесь олигархом. Знаем мы таких богачей!

«Умница! Я бы так решительно не смогла. Она прямо боец!» — восхитилась Настя.

— Давайте мириться, — пошел на попятную Влад. Он даже выдавил улыбку. – Не обижайтесь. В «Пушкине» свой стиль общения, своя терка. Если моя лексика будет иной, вы тоже фыркнете: мужик, мол, не из нашей тусовки. Тут не угадаешь, но мне показалось, что мы люди одного круга, а значит, одинаково понимаем радости жизни и обязательства партнера. Ведь, начиная общаться с вами, делая вам соблазнительные предложения, становишься партнером. Партнерам по обсуждаемому проекту, не так ли, дорогие дамы? Современная жизнь спрессована во времени. Приходится постоянно торопиться. Вы ставите под сомнение мою платежеспособность, но уверен, что и сегодня, и в обозримом будущем более лестного предложения, никто вам не сделает. Не нравится групповой секс — нет проблем, я уважаю демократические ценности, поэтому легко иду на уступки. Впрочем, хочу заметить, что часто даже вынужден на словах отступать от морали, чтобы не выглядеть с незнакомыми людьми ханжой. Ведь современный человек в эпоху разрушенных нравственных основ позволяет себе все, что пожелает. И в этом теперь нет ничего предосудительного. Что мешает мне влюбиться в мужчину, в старушку, в красивое животное? Или в вас? Что? У меня нет никаких религиозных или идеологических принципов. Я свободен в расходах и даю волю самым сумасбродным желаниям. А нынешняя Москва рождает их в каждом из нас в избытке. Пушистая кремовая овца у многих уже вызывает эротический, а не кулинарный соблазн. Ух, так и хочется прижать ее к себе! Даже не знаю, для какой цели, но обнять! Зарыть руки в ее золотое руно. Ух! – он сжал кулаки и блаженно прикрыл глаза. — Свобода от нравственности и финансовая состоятельность делают нас существами, у которых самое мерзкое извращение становится единственным способом уйти от серой повседневности. Вот вы, — он томно взглянул на Ольгу, — мне очень понравились. Ваша аура околдовывает меня. Как на яркий свет летят ночные насекомые, как к магниту тянется металл, так меня какая-то чудесная сила толкает к вашим ногам. Что сделать, чтобы завоевать вашу дружбу и расположение? Приказывайте! Я готов на все! Даже подчиниться вашему командному нраву и выполнять самые невероятные пожелания. Одним словом, размечтался я. Хочу стать вашим слугой!

— Как быстро вы признаетесь в своих слабостях. Спасибо за откровенность. Минуту назад вы были очарованы кремовой овцой, а теперь из меня делаете Дульсинею. Кто следующий? Земноводные, парнокопытные, птицы? А может быть, солист балета или футболист московской команды? Вы странный человек, Влад, и это пока единственное основание не послать вас к чертовой матери…

В этот момент в ресторан вошел Дыгало. Он тут же встретился взглядом с Настей Чудецкой. На его лице выразилось крайнее удивление, после чего он прямо направился к их столику.

— Откуда вы знали, что я сюда приду? Понравилась идея взглянуть на богатеев? Или хотели продолжить дискуссию? Ведь моя тема для современных людей наиглавнейшая, – он подвинул к себе стул и сел рядом.

— Это кто? – спросила Ольга.

— Это Дыгало! – улыбнулся молодой человек.

Настя промолчала. Ее лицо покрылось красными пятнами.

— Отлично! Нас уже четверо. Искать никого не надо, — бросил Влад. – Он крутил на пальце бриллиантовый перстень и пристально наблюдал за новой персоной.

— А вы меня ждали? – обратился Дыгало к Чудецкой.

— Да, мы ждали вас, четвертого в нашей компании. Теперь обдумаем, чем заняться, — вставил Влад. – Тем более если о бизнесе хотите говорить.

— Откуда вам было знать, что я сюда забреду? Я сам это недавно надумал. И ни о каком бизнесе у меня даже в помине нет желания говорить. Я очень далек от него, – архитектор продолжал смотреть на Чудецкую.

— Что другое может быть сегодня наиглавнейшим? Деньги и времяпрепровождение… Что же еще? – усмехнулся Влад. Такой короткий смешок обычно вызывает неадекватный собеседник.

— Прошу прощения, но, уверяю вас, есть вещи более значимые, чем те, о которых вы упомянули… Впрочем, говорю лишь о себе, мечтающем о коренном изменении облика мира и его обитателей. Но начать это можно, лишь испытав ненависть к человечеству. Чрезвычайно любопытно, как способны богатеи усилить потенциал моей отрицательной энергии, чтобы я наконец приступил к задуманному. А хочу я в пух и прах разнести дурацкие бредни о полюсах рая и ада, христианские надежды на справедливость и нравственность. Осмелюсь сказать, что высшей задачей моей жизни стало окончательно избавить мир от людей! — Дыгало оглядел публику с нескрываемым отвращением.

— Как это? – понизив голос, спросил Влад. – Что-нибудь мистическое?

— Здесь не место обсуждать ваши планы, — вмешалась Чудецкая. — Вы пришли, Виктор, понаблюдать за богатыми? Хотите понять их ментальность? Получить впечатления? Видимо, вы выбрали место правильно. В ресторане немало людей с приличным состоянием. Приглядитесь, поговорите с ними. А мы с Ольгой уходим в театр.

— Вы как в воду глядели, — заметил Ольге Влад, – когда спрашивали недавно, кто следующий вызовет у меня любопытство. Вот господин Дыгало возбудил необыкновенный интерес. Действительно, грандиозная задача. Что, речь идет о какой-то конкретной национальности, например, о грузинах? Или эстонцах? Русским опаснее всего азиаты. Туркменбаши помер, хорошо бы опять присоединить эти богатые минералами земли к России. Позвольте лишь уточнить, люди с капиталом в этом деле участвуют? Я сам готов изучить его. Вложить свои деньги и время. При достаточном финансировании и успешном исходе тут, видимо, можно неплохо заработать. Нужен лишь бизнес-план, технико-экономическое обоснование…

— Что, начали изменять? А минуту назад клялись в пылких чувствах, хотели стать моим рабом. И так быстро забыли? Увлеклись химерической идеей и походя оскорбили нас окончательно? Этот ненавистник рода людского возбудил в вас больше страсти, чем молодая женщина со смелым декольте, — игриво упрекала Ольга, заливаясь заразительным смехом. – Позор мужчинам! А мне уже хотелось принять предложение…

— Хватит! Хватит! – перебил ее Дыгало. — Можно хоть раз взглянуть за черту оседлости? Какой бизнес-план? Какая коммерция? Вы что, спятили? Речь идет о жизни и смерти всего человечества. При чем тут грузины, эстонцы или туркмены? Примитивны все! Все нации, государства и континенты. Поголовно все! И лично вы, и я тоже! Все думают о «чувственном выживании», но надо-то жить с идеей «интеллектуального восхождения». Для этого человек должен перерастать себя в десятки, в сотни, в миллионы раз, до бесконечности, пока не остановится время. И вот эта новая особь — что она признает в вас за исконное «свое»? Разве способны вы разглядеть что-то «свое» в свинье? А между тем биологической разницы между вами почти нет. Конечно, можно возмутиться: «При чем тут свинья! Какая еще свинья? У нас же разум!» Разум? Чушь! Нет у вас никаких оснований для конкуренции с другими видами. Возомнили чересчур много, провозгласив себя венцом природы. На самом деле гроша ломаного не стоите. Еще раз призываю вас вглядеться в линию горизонта. Вы обязательно заметите приближающуюся решительную фигуру Дыгало. Весть, которую я с восхищением принесу, будет самая благая: человечество летит в тартарары! Надеюсь, теперь навсегда!

— Вы не знакомы с христианской идеей апокатастасиса, идеей всеобщности спасения? – желая охладить пыл молодого человека, спросила Чудецкая. – Лучшие произведения религиозных философов восходят к этой идее. Вы призываете к какой-то дикой селекции и даже к ненавистническому уничтожению всей высшей популяции! Виктор Петрович, не забывайте, пожалуйста, в нашей ментальности все же матрица идеала — христианство. Именно поэтому мы понимаем, что каждый человек незаменим, каждый, как бы он ни был ничтожен, в какие обстоятельства жизни ни попал бы, сколько бы за ним ни числилось грехов, — он сын Божий! Один человек сделать ничего не сможет, только все вместе. И чем больше он будет совершенствоваться как личность, чем продуктивнее станет развиваться разум, тем неприемлемей окажется для него мысль, что такое великолепный сосуд, – она рукой указала на Ольгу, – должен быть обращено в прах… Прошу прощения, но согласитесь, что ресторан не лучшее место для таких дискуссий. Давайте сменим тему. Вот сегодня у Табакова мы вечер проведем с «Гамлетом». Человек стремится не только к праздности, но и к соприкосновению с вечностью.

— А может, Виктор Петрович пересядет за другой стол и найдет себе достойных собеседников? – Ольга Пурга явно теряла терпение. – У меня отличное настроение, я предвкушаю вечер любви и ласки, а не бредовые споры насчет силовой разборки с милыми человеческими слабостями. Если олигарх Влад заинтересован в этом разговоре, то пусть они вместе и двигают отсюда. Мы вас не приглашали, господа! Тема ада, мучений, апокатастасиса, покаяния и прощения меня нисколько не волнует.

Дыгало встал, молча поклонился Чудецкой и отошел. Лицо его будто окаменело. Казалось, в нем не осталось ничего человеческого.

«Ох, как резко, зачем она так безжалостно? – сокрушалась про себя Анастасия. — Это совсем не наш с ним стиль. Конечно, ему ничего другого не оставалось, как бежать от нашей компании. Разговор о крайних полюсах ада и рая чреват душевными травмами. А идея трансцензуса человека, его выхода за свои пределы, перерастания себя, воспаляет ум… Нет, Ольга не права. Надо мягче, деликатнее. Во всем должна быть мера!»

— Я не совсем понял, — что этот парень собирается сделать? Уничтожить все человечество? Ха-ха-ха! – зеленый глаз Влада налился кровью и точно впился в Ольгу, а немигающий карий оставался бесстрастным. – Он что, сумасшедший? А выглядит как нормальный! Но все же если возникнет селекция, то могу гарантировать вам, Ольга, что заплачу комиссии, чтобы нас оставили на нужной стороне от шлагбаума. Сколько это может стоить? Миллион, десять, сто? Абсолютно не важно. Заплатим. Другой вопрос: а если так много жизни в загробном царстве, нужно ли столь усердно цепляться за земную? Что это, жадность душит? Хочется и здесь все свои дни использовать, и там груши околачивать. Я нередко задумывался, какая температура в котлах ада, если грешники целую вечность в них варятся и никак свариться не могут. Что за великое терпение проявляют адовы менеджеры? Казалось бы, поддай жару, и за час все в бульон превратятся. Так что эта история смущает нелепостью — не исключаю, что грешники не варятся, а нежатся. Тогда это как раз для нас. Я сам люблю нежиться в теплой воде. С массажем, педикюром и благовониями. — Олигарх оглядел молодых женщин и, заметив, что они его почти не слушают, перешел к деловой части. — Предлагаю вам отличную программу. Мой шофер везет вас в театр. А в конце спектакля я вас встречаю, а Ольгу приглашаю в роскошное место по ее выбору. Если найду приятеля и он понравится госпоже Анастасии, то придумаем что-нибудь вместе. А пока пообщаюсь с этим странным парнем. Что-то меня в нем заинтересовало. Правда, пока не понимаю, что. Принимается предложение? Если встретите более достойного, чем я, не стану обижаться. В жизни всегда должен быть выбор.

— Принимается, — буркнула без энтузиазма Ольга. Подруги встали. Поднялся и Влад.

– Позвольте проводить вас к моему «Бентли»? Шофер доставит вас в театр, – предложил он.

Ольга заметила, что мужчина передвигается на цыпочках и это делает его выше. Она усмехнулась, и что-то шепнула Чудецкой.

Александр Потемкин